Сибирские огни, 1938, № 5-6

ду. На крутой голец взбирались, держась за руки друг друга. Дикий ветер налетал на нас все с новой и новой силой и часто сбивал с ног. Бородатые лица моих товарищей вскоре оказались облепленными снегом. Следы человека были едва заметны по тем бугоркам свежего снега, которые намел к ним ветер. Вдруг за 'выступом окал призывно залаяли собаки, как лают они, когда нужно позвать и поторопить хозяина. — Нашли! Нашли, робятушки! — обрадо- вался бригадир и нажал на лыжи. Один из охотников, всматриваясь в окру- женное собаками черное пятно на снегу, ска- зал: — Однако, там баба валяется. — И впрямь, баба, — подтвердил второй наш товарищ и, ни к кому не обращаясь, спросил. — Куда ее черт потащил в такую пору? i Около скал лежала на боку молодая, сухая телом женщина, еще не успевшая оконча- тельно сформироваться. Она была одета в ды- рявый, не по росту длинный и широкий муж- ской тулуп. Ветер распахнул полы и на обле- деневшее холстяное платье набросал снега. Обрывки шали застыли и торчали, как рваная березовая кора. — Неужели опоздали? —• запечалился Че- репанов, первым подбегая к женщине. Мы зашли сбоку а увидели усталое моло- дое лицо, покрытое коричневыми пятнами об- мороженной кожи, почерневший вздернутый нос, губы, как бы посыпанные синькой, про- долговатые льдинки вместо пушистых бровей и снежные ресницы вокруг сонных блеклых глаз. Женщина медленно приподняла левую руку, чтобы отогнать собак, и тотчас же бес- сильно уронила ее; тяжелый сон снова сомк- нул веки. Осторожно уложив незнакомку на самые широкие лыжи, мы спустили ее в^лес, там долго снегом оттирали ей побелевшие пальцы рук и ног. Изредка она на секунду устало приоткрывала мутные, непонимающие глаза, а потом опять засыпала тем же глубоким бо- лезненным оном. Тогда мы приподнимали ее голову, трясли и, сурово покрикивая, будили настойчиво. —• Теперь бы ей стаканчик вина, живо бы кровь-то разбило. Но где его взять, вино- то? — посетовал сын бригадира, Петр Андре- евич Черепанов, молодой парень, на верхней губе которого едва начал пробиваться золо- тистый пушок. — Заботься... — посоветовал отец и слег- ка улыбнулся. — Бывает, такие находки при- носят счастье. — Ну, — уж, ты скажешь... — смущенно* пробормотал сын, хотя и знал, что женщина пе слышит его. — А что? Баба смелая! Одна зимой через хребет пошла! Слыхано ли этакое? — Бесприменно, какое-пибудь горе-горькое погнало ее. Когда пальцы женщины стали красными и теплыми, она застонала. Морщась от острой боли, затрясла руками, будто за каждый па- лец ее уцепился острозубый зверек. — Теперь руки-ноги будут целы! — обра- довался Андрей Черепанов. Мы разгребли снег, развели большой ко- стер, наломали кедровых веток и па них уло- жили незнакомку возле огня. Вскоре она успо- коилась и заснула, а мы долго сидели у ко- стра, пили чай из жестяных кружек, грызли сухари и, перебивая друг друга, строили до- гадки — кто же она такая и что погнало ее в зимнюю пору нехоженными путями. — А па чем же она пойдет завтра? — спохватился бригадир. — Надо ей вытесать льши, хотя бы маломальские. ... К утр*у метель немного утихла, и мы двинулись к перевалу. Разговаривать было некогда и мы узнали только, что женщину зовут Христиньей Яковлевной. Подкрепившись сухарями и чаем, она целый день шла на доб- ротных, подбитых жеребком лыжах Петра Че- репанова- Мы увидели, что она не впервые встала на лыжи и, если бы пе усталость, ШЛЭЙ бы рядом с нами. Сын бригадира шел на гру- бых новых лыжах и на очень крутых под'е- мах поддерживал ее. * Вечером, поужинав рябчиком, сидя у огня, Христинья рассказала нам о своей жизни. Слезы на ее потрескавшемся лице сменялись- то крайним гневом, то глубоким презрением к людям, которые называли себя ее родствен- никами. Этот взволнованный рассказ так вре- зался в мою память, что сейчас я воспроиз- вожу его, как мне кажется, без единого про- пуска. 2 — Мой отец часто бывал в вашей дерев 1 не, и вы его должно быть знали. Его звали — Яков Сидорович по фамилии Бочкарев. В двадцать девятом году он надорвался на мо- лотьбе и в середине зимы умер. А через год, в весеннее время, когда зацвела верба в на- шем садике, упокоилась и моя родимая ма- тушка. Она три недели пролежала в горнице под образами. У нас была старая икона, та- кая старая, что местами краска с нее отвали-