Сибирские огни, 1938, № 5-6

— Так о нас когда-то писал русский поэт Пушкин. Так оно и было, дорогие товарищи. Кем были цыгане при царском режиме? Что стесняться, скажу прямо: мой отец занимал- ся воровством лошадей, кур и телят. Какие права он имел при царском режиме? Ника- ких. Он мог только кочевать по окраинам России, даже уголка не имел на зиму... — Моя мать за ржаную краюху и луко- вицу ворожила счастье, предсказывала богат- ство. Она всем гадала о хорошем будущем, только сама не дождалась этою будущего. — На пьяной свадьбе у сельского бога- тея, как пезванная гостья, она была избита и изуродована. Опа умерла от нанесенных ей pan. Да что вам, товарищи, рассказывать. Вы вспомните: когда были ребятишками, раз- ве вас не пугали словом «цыган»? А сейчас совсем другая жизнь. Посмотрите сами, как живем. Я одно скажу: русские братья помог- ли нам завоевать счастье. Великий Сталин, отец наш, дал нам новую жизнь. Ему боль- шое спасибо! После выступил маленький, но еще креп- кий старик с белой бородой. — Я Мендель, сын Рувина Двадцатипят- ника, — начал он, — родился в Сибири. Вырос в Сибири. Построил хорошую жизнь себо в Сибири. И живу во славу советской власти, очень хорошо. Желаю, чтобы наши •братья во всем мире так хорошо жили, как я живу. Вы хотите знать, как я жил рань- ше? Мой отец, как я вам говорил, по имени Рувин. Прозвали его Двадцатипятвиком, по- тому что когда ему было четырнадцать лет его забрали в рекруты. Такой был закон для •еврейских мальчиков. И двадцать пять лет он был солдатом, служил царю. За годы сол- датской жизни оп потерял родных и знако- мых, даже свою фамилию забыл. Отслужив- ши, он остался в Сибири, стал работать ку- чером у помещика. Женился па каторжанке. Может, вы думаете, что эта каторжанка убила человека или ограбила казначейство? Нет! Ой, нет. Она была честная женщина, она была социалистка. Моя мать была ро- дом из Подоли. Она расклеивала проклама- ции, где говорилось, что царь — это вампир и кровопиец. За это ее судили и сослали в Сибирь. — Мой отец всю жизнь мечтал приобре- сти себе лошадку, но это не осуществилось. А я имею 87 лошадей, 19 быков, 63 коро- вы, все это мое, колхозное, родное. — Эх! Встал бы из могилы на одну мину- точку Рувин Двадцатииятник, посмотрел бы, как его сын живет. Увидел, что нет больше урядников и приставов, что его Мендель рав- ноправный гражданин великого, самого могу- щественного государства в мире. — Говорят, мои дорогие красноармейцы, что самураи думают о нашей Сибири. Так пусть знают не только они, но и все наши враги, что у колхозника Мепделя Двадцати- пятника семь сыновей — три партийные и четыре непартийные большевика. И когда наш Иосиф Виссарионович Сталин даст указ уничтожить врага, так, будьте уверены, мои сыновья, как и весь парод, жизнь отдадут за свою Родину, и враг не переступит ни одного вершка от наших пограничных столбов. Колхозпик Ибрагим Мустафиа сказал: — Мне было лет тринадцать, когда отец продал меня в Камень на базаре за жеребен- ка с придачей восьми рублей немецкому ге- нералу. Стал я слугой у генерала и у гене- ральшп. — «Ибрагпм, побеги на базар. Ибрагим, затопи печку». Ибрагим туда, Ибрагим сюда, словом Ибрагим — это белка в колесе. — Однажды от злости на генера'лыну, я ударил ногой ее собаку. Тут и мне досталось. Жена генерала изломала об меня две палки. А после добавила еще железной кочергой. Били меня и генеральский денщик, и дочь генерала, и кухарка. Злость у мепя была большая. И когда к нам в город приехала труппа фокусников, я попросился к ним и они меня взяли. Каждый день я чистил до блеска ботинки и сапоги, бегал в лавочку за водкой для фокусников, таскал чемоданы при переездах. Но однажды фокусники меня про- гнали: «невыгодно держать тебя», и стал я скитаться по всей тогдашней России. — В 1917 году настала свобода. Я ушел в Красную Армию. Боролся за нашу власть, дрался с Деникиным, Колчаком, бил японцев. После я вступил в коммуну. Сейчас живу в колхозе. — Как жпву? Прошу, очень прошу зайта ко мне в гости. Изба у меня большая. Се- годня моя старушка напекла пирогов. Есть свой мед. Не откажите в просьбе. Посмотри- те как живет колхозник Ибрагим Мустафия. Есть у меня своя корова, овцы, пасека, избу построил себе. Мы же, колхозники, миллио- неры, по двести центнеров пшеницы сни- маем с гектара. Товарищ Сталин сказал: «дать стране шесть-восемь миллиардов пудов хлеба в год». Вот мы и стараемся. Выступали еще пять ораторов. Они расска- зали о своем тяжелом прошлом и о замеча- тельной настоящей жизни. Когда стали собираться по домам, хозяин