Сибирские огни, 1938, № 5-6

вый лист пополам, потом еще раз перегну- ла и еще, пока он не превратился в тугой толстый квадратик. — Лет, такого письма я не пошлю. Она шложила его в боковой карман. Но письмо жгло, словно билось в кармане, как живое:. А может быть, это билось сердце? Вышла из юрты. Донесся рокот моторов, . крик верблюда. По лагерю ходили люди. * Против 'Самой юрты у входа в эемляику си- дел казах и чинил сапог. — Никому до меня нет дела! Все заняты собой, своей работой. Вернулась в юрту и снова сеша за стол. — Надя, товарищ дорогой, ты что-то за- грустила, — заметил еще с порога Уткин. — Нисколько. С чего это? — А ты не запирайся, не надо. Вижу я тебя 'Насквозь. — Знаете, товарищ Уткин... — Надежда Васильевна запнулась — Большевик не име- ет права поддаваться чувствам... — С Зарпицыиым поссорилась или с Му- хаиом? — перебил буровой мастер. — Нет, что вы! — Письмо худое ив дома получила? — Тоже нет! — Зря скрываешь от меня, Надя. А на- счет большевика... Был со мной такой слу- чай, как сейчас помню: белые « а х и захват тили Гурьев, а у меня сынишка болен, вот- вот умрет. И вдруг меня ячейка посылает командовать ротой. Надо, значит, уходить. Жена,, понятно, плачет, а сын, — было ему тогда десять лет, — смотрит на меня и мол- чит. Хоть бы заплакал, — легче было бы. А он молчит. Уж так мне стало тяжело! Но ушел, конечно. Так ведь надо было! Тогда другое дело! Ведь и большевик — человек. Он тоже может и радоваться, и грустить. И в грусти, и в радости ему,' как и всякому, хочется поделиться с другое®, с близким че-< ловешом. Чувства-то не утаишь. Вылезает, как шило из мешка. Вот и поделись! И Надежда Васильевна рассказала Уткину о своей жизни: об отце, о матери, о своем веудаешом замужестве, об институте.' Толь- о Зарвдцыне промолчала. '— Ты, может, в город бы. съездила? — Зачем мне в город? Нет, не хочется. — А то дело есть. Ну, прямо позарез. Мне самому нельзя отлучиться, — то воды не- хватает, то еще что-нибудь. Вот ты бы и съездила. Заодно в городе побыла бы, в ки- но там сходила, в саду погуляла, музыку по- слушала. Говорят, в бухарском саду клумбы Сиб. огни № 5-6. 1938. 8. разделали, цветы насадили. Прямо не Эмба, а Кавказ! — Да как же я могу сейчас уехать? Па- вел Яковлевич (круглые сутки на ногах, а я поеду. Нет, это просто невозможно. — Павел Яковлевич мне сколько раз уже говорил, что -надо послать в Гурье® знающе- го человека, а у нас 'инженеров только и есть, что вы трое. — Ну, если он посылает, тогда другое дело. Только я от пего ни разу не слыхала об этом. — Забыл, наверно. Я ему напомню. 5 Из-под солнца на увал выплыл темный силуэт лошади, за вей — человека, за ним—навьюченного верблюда, второго, треть- его..'. Приближаясь к лагерю, (силуэты свет- лели, фигуры округлялись, и скоро их мож- но было хорошо рассмотреть. Пегая лошадка, ни большая, ни малень- кая, ни тощая, ни жирная, как (всякая степ- ная лошадь, вытянув шею, неторопливо ша- гала впереди. На 'кавалерийском седле, кро- ме переметных сум и турсука с водой, ви- село ружье. За лошадью, справа, шагал че- ловек в трусиках и летних кожаных башма- ках. На голове белело полотенце. Верблюд, шедший поодаль, был навьючен юртой, поверх которой сидел казах в мехю>- вой шапке, без рубахи и в огромных сапо- ratx. В телегах, на разостланных кошмах лежали ящики,-прикрытые брезентом. Караван 'приблизился к лагерю. Человек в трусиках остановился. Зарницын и Надежда Васильевна, услы- шав голоса, вышли из юрты. — Здоров, Павло! — Борис! Наконец-то! Я ждал тебя еще 'третьего дня. Думал уж завтра .посылать на розыски, — не случилось ли чего в дороге? — Вое в порядке. Я, видишь ли, от Жи- лой Косы пошел пешком. Добрался до озера Ак-Куль, потом вернулся к мосту и пошел по берегу Эмбы, а сейчас по 'прямой линии от Эмбы — сюда. Надежда Васильевна первый раз видела этого человека. Весь он был какой-то со- бранный,, гибкий. — Каучуковый, —• подумала она. — Знакомься, Борис! — Ширвазин, — протянул руку приез- жий. — А это мой помощник, — отрекомендо- вал Зарницын. — Уж и помощник! 'Практикантка я, —~ смутилась Барсукова.