Сибирские огни, 1938, № 5-6

Гости заняли места на кошме, сняли сапо- ги, подвернули под себя наги и прилегли на подушки, одетые красным полосатым тиком. Калмурат взял висевшую на стене домбру и запел. Глухие звуки двух жильных струн заторопились за высоким, звонким голосом певца. — Лалмурат поет о своем аульном мили- ционере, — отставив пустую чашку на ши- рокий железный поднос, сказал Зарницын. —> Переведи! — попросил Ширвазин. — Трудно. Я могу только пересказать смысл, но это будет нескладно. — Ничего, как выйдет. — Зариицын взял домбру, подстроил ее, щиннул два-три раза струны и начал на- распев рассказывать песнь Калмурата: «Много молодых джигитов В нашем ауле, —• Моложе всех батырь Сана. У всех наших джигитов Сапоги с пайпаками, — На джигитах шапки овчинные С красной тесьмой, Из белой кошмы круглый верх. У Саны шапка лисья, Красного бархата Высокий острый верх. Вороной жеребец у Саны Раньше других Жеребцов по утрам ржет, Значит, и батырь Сана Раньше других По утрам встает. У Саны на ремне кобур, Кожаный кобур, Тяжелый, на ремне висит. В кобуре на длинном ремне, Как годовой жеребенок, Огнестрельный наган лежит. Даже старики уважают Батыря Сану (i За его грамоту и ум, Недаром советская власть Назначила его t, Милиционером в наш аул. Самая красивая девушка Пойдет в жены К молодому батырю Сане. Все замужние женщины Будут завидовать Счастливой -его жене. 4 -, -•• Утром, уже на улице, перед тем, как вы- ехать, Зарницын нанес на карту зимовку аула и снежную дорогу. тшшттштятштшшшшшшшшш к ЗУЕ • # Яркий свет, отраженный словно полире ванной гладью снега, неровный, порывисты ветер с севера. «Утро неважное», — поду мал Зариицын. Но ни Ильину, ни Ширвааи ну ничего не сказал. Чем выше поднималось солнце, тем силь нее дул ветер. Верблюд останавливался вс чаще и чаще. За четыре часа прошли н больше десяти километров. Наконец, верблю окончательна выбился из сил и лег. Приш лось остановился. Вот и день подходит к концу, а ветер вс усиливается. К ночи поднялась настояща вьюга. Ветер дул уже не прямо, а бился я месте, схватывал откуда-то а подветренны сугробов снег, поднимал его высокими сто; бами и тащил далеко в степь, как таща смерчи скрученный песок. Отдохнувший верблюд прошел немного, i снова лег. В десяти шагах уже ничего вел зя было рассмотреть. — Может быть, вернемся в аул и там п реждем, — предложил Ильин. — Куда же мы поедем? Следы замел темно. Можно заблудиться и у самого аула,- залротестовал Зарницын. —• По крайней рр е , будем знать, что дв! жемся к аулу. — Но и до барханов осталось не болын чем до аула. Сейчас вечереет. В это вре* всегда меняется погода. Появится луна стихнет. — А может и усилится. — Верблюд все равно сейчас v не пойде Подождем, пока он отдохнет, а там реши — Братцы, а ведь я околеваю, — доне ся из саней, как из подземелья, заглуше ный кошмами голос Ширвазина. — Да вылезь ты из своей норы! Побега согреешься, — предложил Ильин. — Не могу, там еще холоднее. Свист и завывание вьюги вдруг прорез чей-то захлебывающийся плач. — Батыри, волки ходят недалеко нас, — сказал Ажгалий, обращаясь к За ницыну, единственному из трех геологов з!н ющему казахский язык. — Слышу, аксакал. Будем обороняться Со дна саней вытащили кирку и две J наты, — другого оружия не оказалось. Разойдясь на равные интервалы, Илы Зарницын и Ажгалий двинулись один за д{ гим вокруг ваза, -вглядываясь в темноту. Ш лобный надрывный плач то слышался совс ясно, то чуть-чуть доносился до уха, то ч«зал совсем. Порывистый, сумасшедший