Сибирские огни, 1938, № 3-4

го куска мяса. В ясное утро поднялся ал- таец па высокую гору и с вершипы ее бросил в ущелье кусок золота с конскую голову. Во- да проглотила золото. С тех пор озеро назва- ли Золотым, — по-алтайски это будет Ал- тын-Коль, — а гору прозвали Золотой горой. — Неужели правда так было? — спросил Вавило Макарович. — Но знаю, пе пырял: озеро глубокое, да и вода холодная, — отозвался мой товарищ. — Глубокое, это верно. Экспедиция езди- ла, меряла, так против этого мыса намеряла до дна триста двадцать пять метров, — ска- зал Вавило Макарович. Солнце клонилось к западу. Под нашим бе- регом па озере как бы расцвели гигантские золотистые кувшинки, а западная половина его превратилась в застывший чугуп. — Да, Алтай особеппо живописен осенью! — воскликнул мой товарищ. — Не поии/маю, почему туристы посещают его только летом? — Ты прав. Кто видел Алтай только ле- том, тот не знает ого настоящей красоты. — Скоро в Артыбаше построят хорошую базу, тогда туристы будут приезжать и в зо- лотую осепшою пору. Осень здесь — лучшее время года, много солнца... За нашими спинами послышался стук то- пора. От пеожиданпости мы вздрогпули и «глянулись. Вавило Макарович тесал смоли- стый бок старого кедра. — Ты что делаешь? — взревел мой това- рищ, вскакивая на ноги. — Костер надо развести... — Зачем дерево портишь? Слегка усмехнувшись, Вавило Макарович недоуменно развел руками. — Что ему сделается, дереву-то? До меня тут люди костер жгли. Действительно, с одной сторопы могучий кедр имел глубокую рану, оставшуюся после костра, но обуглившаяся рапа уже успела по- крыться потоками серы. Тут-то и тесал ще- пы от живого дерева Вавило Макарович. — Без костра ночевать будет тоскливо, — об'яспил он свой поступок. — Да, по для костра тут можпо найти то- пливо, кроме почтенного старого дерева. — Щепы от пего па растопку больпо хо- роши, смолистые! — Неужели ты пе попимаешь, что этакое древпее дерево нужно беречь, — доказывал мой товарищ. — Ведь оно пережило много людских поколений. Оно шумело под ветром еще тогда, когда по озеру плыли казак! Петра Собаиского. Вспомнилось пыльное книгохранилище, ше- лестящие страницы старой книги, закапан- ные воском и салом древних свеч. Книга рассказывала о далеком. Земля совершала свое обычпое путеше- ствие вокруг солнца, записанпое людьми под номером 1633. Из Томского острога плы- ли вверх по Оби новые дощаппики. На вес- лах сидели казаки. На корме боярский сын Петр Собанский гладил русое помело бороды.' и жадными глазами смотрел па угрюмый лес слова и на бескопечпые луга и степь спра- ва. В безмолвии лежала притихшая страна. Кое-где показывался дымов над юртой или пастух, торопливо угопяющий табуны в глубь степей, а потом опять продолжалось то же безлюдье. Собанский хмурил брови и ку- сал мясистую губу, — ои думал о новых со- больих шубах и «калмакских женках». У пе- го были широкие полномочия: «Делать вся- кие дела по своему высмотру и как бог па душу полежит». У слияния Бии и Катуни Собапский хотел построить острог, «потому что места пашен- пые и всякого зверя, соболей и лисиц мпого> и бобровых речек». Но телеуты, кочевавшие там, стрелами отбили дощанпнки от берега- В конце того же лета дощаппики Собаи- ского второй раз проплыли мимо устья Кату- ни и панравились по Бии к ее истокам. От Томска дотуда было «дощанпикам ходу 10 педель». На берегу Золотого озера, из ко- торого вырывается Бия на простор степей, кочевал алтайский род телес. Князек этого* рода Мандраж, собрат своих людей, вотрегил россиян стрелами, но вскоре же был вынуж- деп отступить. Собанский благодарил бога: в числе пленпых алтаек оказались жепа и сноха князька Мандража. Княжеского же сы- на он не считал большим приобретением. Прошло несколько лет. Тоска пригнала Мандрака в Томский острог, па воеводский двор с поклоном. Прежде, чем возвратить же- ну и сноху, а также освободить сына, князь- ка заставили принять присягу и обложили ясаком. Ему сказали, что оп обязан ежегодно привозить на воеводский двор по десить со- болей с каждого из своих подданных. Князев дал слово, по в душе оп попрежнему считал, что не обязан делиться с русскими воевода- ми пушниной, которую собирал со своего на- рода, не обязан одевать боярских жен в со- больи шубы. Собанскому пришлось повторить свой поход. На южном берегу Золотого озе- ра, которое Собанский назвал Телецким, произошел второй бой. На этот раз удалось схватить самого Мандрака.