Сибирские огни, 1938, № 3-4

Потом заступил другой управляющий — Злобин. Был суров т , ежели кто на работу опоздает, — таскал за волосы своеручно. По его приказу Шипунова Ивана Федорыча за- драли до смерти. Дерут, а Злобин сидит на балконе, сигару курит, паблюдает. Фельдшер был — Худяшов Захар Григорь- евич. Подойдет, пощупает — тот едва жи- вой, а его все дерут. Говорит фельдшер: — Ваше высокоблагородие, довольно! Управляющий курит, молчит. Фельдшер пе отстает: — Довольпо, довольно драть! Злобин ничего но сказал, окурок бросил, ушел. Шипунова на кошмах унесли в лаза- рет. Пока несли — кончился. До семидесяти лошадей Злобин держал. Хорошие лошади, старозаводские. За лошадь- ми пастухи ходили, а над пастухами тоже сударь был. А пастухи — они были началь- ству поперешные. А выпасы были на том ме- сте, где теперь деревня Суетки-на. Митрий Порфирьич Половинкин коней злобинских пас там. Был среди копей Мухортка — отличный жеребец. Вот сударь говорит пастуху: — Давай, прокати мепя на Мухортке. — Пожалуйте, сударь! — Ты садись в седло, а я сзади — за те- бя держаться буду. Митрий Порфирьич погнал Мухортку что есть мочи. У сударя армяк длинный, полы болтаются. Зацепился полой за сучок, повис. Орет: — Митька, стой, Митька, отцепи! Тот захохотал и погнал Мухортку дальше. Сударь, как червяк, на сучке корчится, упал — хребет переломил. Стали потом раз- бирать это дело. Половинкин от всего отпер- ся — я, мол, пе мог удержать Мухортку. И Белоусовы тоже хотели отомстить за Шипунова. Опять пробрались иа Фабричпую Сопку, стреляли в управительский дом. Зло- бину близнецы донесли так же, как Лаули- пу. Этот тоже в угольпый короб залез, отси- делся. Мастеровые со смеха животы надорва- ли: какой вышел закон — управителям в коробе сидеть... Потом вышла воля. Конец обязательному труду. Как манифест па площади прочитали, Злобип и говорит рабочим (а сам даже зуба- ми заскрипел): — Легче душе расстаться с телом, чем ипе с вами расстаться! Белоусовы ушли еще дальше в горы и стопудовый лом в расщелине скалы остави- ли — в знак памяти. Лом и теперь в той скале. И змеи ушли из этих мест. Да уж яро змеев я говорил. ГОРНЫЙ БАТЮШКА Однова на Касьме нарядчик бегал по всем ортам: — Ребята, вылазьте, гора пойдет! Выбежали, гора и верпо пошла. Двое в ор- тах остались, не послушали, так их воздухом повыкидывало, па три сажени от горы от- нетнуло, зашибло. А нарядчика никакого нет. Что за диво? Ребята потом догадались: это кричал Горный Батюшка. В одно в^емя на прииск приехал исправ- ник в двенадцать часов ночи. Нарядчики все спали. Оп их вытребовал, велел всех пере- пороть. — Как смеете спать?! Рабочие робят, а вы спите. Рабочим приказал собраться, спрашивает: — Хорошо ли нарядчики относятся? Жа- лобы есть? Ребята помялись, потом говорят: — Как пе быть, есть. Дерут пас нарядчи- ки нещадно, бьют правилкой. Исправник разгневался, еще раз перепорол нарядчиков. И уехал. Рабочие говорят: — Вот это исправник! С испокон века та- кого пе бывало. Больно уж добрый человек. Оправки о нем навели. И вышло, что никакой исправник не приезжал. А это Горный Батюшка засту- пился. Было еще так. Только начали повую шах- ту — ночью сделали шум. Выскочили из ба- раков — шахта ходуном ходит. Горный Батюшка пришел. Ворочает, лен мает, только крепи трещат. Всо изломал, всю шахту. Потом ушел. Стали думать, как быть. Горпому шахта пеугодна. А место богатое, бросить жалко. Начали новую шахту. Добили до плавунов — вода! Еле вытащили забойщиков. Еще бы немного — потонули бы всо. Старики-то и говорили: — Не послушали Горного, ведь он, Батюш- ка паш, знак подавал, что робить нельзя. У нас не говорили: боже, помоги. У пае говорили: дай, Горный! Работают, бывало, в хорошем забое, водку припосят, пьют и в забой водку льют: — Пей, Батюшка Горный, да нас не оставь. А был он вроде чорта, только добрый, Андрей Евстафьевич Колочольцев 65 лет, потомсткенный рабочий Егсоье^ских П Р И И С К О В .