Сибирские огни, 1938, № 3-4

А. Мисюрев СКАЗАНИЯ АЛТАЙСКИХ МАСТЕРОВЫХ НА ЗОЛОТОМ ПРОМЫСЛЕ Был я вот эдакий — маленький, ходил с адом в баню. Просини у него на спине. Я спрашиваю: — Батя 1 , что это у тебя? А это тебе знать не надо, вам уж это- го не поступить. А я все ^опрашиваю, пристаю. Он рассер- дился, ногой стукнет, зыкнет па меня. А я был упрямый. — Расскажи, батя, расскажи! Мало-помалу стал оп мне говорить про обязательный труд. Водит меня' по Егорьев- ску. На гору завел. — Вот здесь, Вапька, мы жили. Вот ого- род был у нас. — А чем, батя, был он у вас огорожен- то? — А ничем, сукин сын! Рассердился батя, палкой стучит, говорить не хочет. Потом он успокоился, идем по улице, рас- сказывает. — Как, бывало, в медну доску ударят — работе конец и домой команда пойдет. Пят- надцать саженей пройдут от конторы до того угла — вся улица после них, как катушка, водой полита. Из обуток вода льется, улицу поливает. Кабы обутки воду держали, — пришел бы домой, вылил — было бы лучше. А то примерзали к ногам обутки! На лавку сядешь — сиять не можешь, отрывай вме- сте с кожей! Управляющий для потехи игру затевал. От машины до конторы сажен пятьсот прыж- ками итти, чтобы один через другого прыгал. Один нагибается, а другой через него — раз! Вся команда прыгала. Ну, игра! Уши-то от- мороженные, друг другу их и обрывали. Чем- бары-то 2 из веревок шиты, тут не только ухо, — железипу оборвешь. 1 Батей рассказчик называет 'своего де- да. (А. М.). 3 Чем5ары — штаны. Лопаты были листвяиые — на два пуда весом. Пески на носилках таскали из горы наверх — сажен триста — четыреста. Кру- то! Лошадь не проедет, а они на себе таска- ли. Дед мой таскал. Я парнишка был сметливый. Спрашиваю деда: — Так руками и несли? Тяжело, ведь! Пошто. батька, веревочки не приладили, ля- мочки? Он отвечает: — Дурак ты, Ванька! Один опояску на плечи изладил, так ему двадцать пять лозин и вкатили. Другой рукава заворотил (рука- ва у рубах были длинные, широкие), так ему — столько же! Через каждые десять сажен стражник стоял с палкой, смотрел, чтобы рукава не заворачивали, голыми рука- ми несли. Стали просить у пристава холстику — по- ручни сделать, чтобы легче все же носилки тащить. — А вот когда семьдесят пять даем, — вот вам и холстик! А кому семьдесят пять назначали, — тот смертную рубаху одевал, чистую, холщевую, стало быть. Я говорю: — Батя, золотину из забоя не мог ты принести? Богатый бы стал — не драли бы. — Дурак ты, Ванька, дурак! Ну, как ее принести? Карманов у нас не было. В гор- шок варить положить, что ли? Так весь гор- шок разворотит, а второй у меня еще пе высох, старуха заругается! Горшки у них были глиняные. Сами ле- пили. Один всегда на запасе — в досках сохнет. Горячей воды надо — камни нака- ливали, в воду клали. Посуды больше ника- кой не знали. Один изладил туясок берестя- ной, так его управитель позвал, удивлялся, заставил разобрать и снова сложить.