Сибирские огни, 1938, № 3-4

вторяла Ирина, тщетно ожидая Савву у сен- ного оконца. — Ты, девонька, не горюй, — утешала Секлетея, — Савве теперь с тобой совсем не по дороге. А воры — народ смутный, утратпый, за них на том свете спросу не бу- дет никакого. Ты о кузнеце молись, мужем тебе был. Только думаю я так: душа не вый- дет, коли бог не вынет. Рано или поздно, а Якуня заслужил бы петлю с перекладиной. — Не гоже говорить такие слова, — хму- рилась Ирина. — Душа свой грех знает, ее словами не успокоишь. Приняла я на душу великий грех. Остается мне в девичь-моиа- стыре жизнь кончать. — Монастырская жизнь не пряник медо- вый, — возражала Секлетея. — Сибирские девичь-мопастыри скудпы и бедны, в таких мопастырях покою мало, а игуменьи злы и поносительны. Ирина все чаще и чаще задумывалась о монастыре. Она видела себя в черном монаг- стырском одеяпии, в толпе таких же черпых мопашек с длинными четками-лестовками в руках. В монастырской ограде она встречала Сав- ву. Конец этой встречи представлялся Ирине по-разному. Был веселый конец, когда Савва тайком увозил ее из монастыря. Был печаль- ный конец: Иринка, после встречи с Саввой, начинала таять, как свеча, и умирала утром ь своей келье. Неожиданно пришел Савва. Оп был весел и доволен. До похода оставались считаппые дни. За своей радостью он не видел ни жел- тизны на лице Иринки, ни ввалившихся глаз, ни молчаливой ее тоски. — Пришел проститься, — смущенно на- чал Савва. — Батюшка на Амур-реку итти благословил. — Добрая дорога, — уропила Иринка. — Да ты похудела... Лето ныне жар- кое, — мимоходом заметил Савва и торопли- во, попрежнему смущенно улыбаясь, продол- жал: — Может, какую нужду терпишь, так я... — он не кончил и положил на стол ко- шель. Иринка удивленно взглянула на ко- шель п покачала головой. — Не надо, Саввушка. — Ты бери, — оживился Савва. — Казна воюет, а сума горюет. — Не такие речи чаяла я слышать, — вспыхнула Ирина. — Казной душу не ку- пишь, скорби ие изведешь. — Боится она, — обратилась Секлетея к Савве, — как бы воры не дознались, через кого та поруха случилась. Савва повеселел. — Бона о чем тужишь, а мне и невдо- мек, — заулыбался он. — Не сумлевчйся и не бойся, я все па Секлетею свалил: о тебе ни слова не сказывал... даже Калипе, — Савва подмигнул ерзавшей на лавке просвир- се и поучительно добавил: — Про нее. весь городок знает, она первая язычница в Кав- скон земле. — Спасибо, Саввушка, уважил сирую вдовицу на закате дней жизни, — захныка- ла Секлетея. — Удавят меня воры, удавят беспременно. Савва громко смеялся. Ирина не могла удержаться от улыбки. На жирпом лице просвирни выступила испарина. — Это тебе, Ирина, — Савва придвинул кошель с деньгами. — Кто его знает, вер- нусь, нет. Бери, не обижай. — Не кобенься, Иринушка, — взмоли- лась просвирня, успевшая прийти в себя и не спускавшая глаз с кошеля. — Не застав- ляй молодца кланяться. — Саввушка, чужой ты стал, пе чу- ешь... — Ирина махнула рукой и, склонив- шись па стол, заплакала. — Иринушка, '— Савва прикоснулся ру- кой к плечу, — рассуди сама... в поход со- брался... сама знаешь. — Прощай, Саввушка, — она взяла его за руку. — Прощай навеки. Спасибо за лю- бовь, ласки, твой дар, — она взглянула па кошель. — Чаю только, больше не свидим- ся. Давай поцелуемся напоследки. Ирина сдержанно три раза поцеловала Сав- ву в губы и твердо выговорила: — Теперь ступай. Савва неловко поклонился. На крыльце до иего донесся плич Иринки, он торопливо сбежал с крыльца и воровски повернул в ближпий переулок. Ох! ты служба паша трудная, Сторона Сибирь — ты дальняя, Надоела служба, падокучила, Казаков всех позамучила; Много буйных-то головушек Вместе с шапкою свалилося.. Много вдовушек осталося, Сиротинок народилося... Савва поднялся в стременах и в послед- ний раз взглянул на Кавский городок.