Сибирские огни, 1938, № 3-4

— Приспело время срок положить, когда нашу силу подымать будем. Думали мы и преж об этом и надумали в согласии с есау- лами положить срок приступу на Алексея, божьего человека. — Алексий, глаголомый человек божий, марта в 17 день и в этот же день великого государя Алексея Михайловича имяпины празднуются, — вставил поп. — Ты, поп, помолчи, нечего здесь цар- скую псарню поминать, не в церкви, — ог- рызнулся Умрихин. — Великого злодея имя- пины... — Я тебе, Михайлов, наперед скажу: па- кости на государя великого и его чад гово- рить мы не дозволим и не будем слушать твои срамные, воровские слова. За спипой старицы поднялся высокий, большебородый казак и, громыхая тяжелой саблей в тусклой серебряной оправе, подошел к Умрихину. Якуня узнал Леонтия Ветрова, старого кавского казака, служившего в Верхнем острожке. — Не разбойники мы, Михайло. Против государя мы не идем и заповеди на это не даем. — Так вы правды не дознаетесь, — су- рово отрезал Умрихин. — А правда такая: чтобы все мужики, все люди в одной вере владели реками и землею, травами и моря- ми и прочими угодьями и вечной вольностью. От помещиков, от вотчинников — именье, п хлопов, н челядннцев, и мужиков тяглых в явство и питие отобрать, а кто из них волею не отдаст, противность чинить будет, таких непослушников казнить и вешать. Вот какая правда! Надо казацкое вольное цар- ство ставить. Если на Руот клич кликнуть: «Есть-де вольное царство на Каве-реке, кто хочет жить без царя, бояр, подьячих, кра- пивного семени, идите на Каву» — народ ва- лом повалит. —• Народ-то повалит, — хмуро согласился Леонтий, — народ бродить издавна привык, только чем кормиться будете? Разбойным хлебом век не проживешь. — Народ пашпп заведет, — ответил Ум- рихин. — Свой хлеб будет. Ты думаешь, без государевой десятинной пашнп мужик за со- ху не возьмется? На себя пахать буде?. Вся Русь на Каву убежит, царь-то при одних боярах да подьячих в пустой земле останется. А потом царь да бояре с голоду подохнут, без мужика-то. Пахать-то они несвычны, гото- вый хлеб едят. — Мы ратуем против воеводы-отступника, воздвигшего тесноту и гонение, — сурово заявил Ветров, — а колебать государство мы не хочем. — Что царь, что воевода, один завод! — выскочил Ремез. — Не разумное звонишь, Ремез, — обре- зал Ветров. — Не разумное. Мы не хотим разорения вотчины и пашни. Велика ли твоя пашня, звонарь, у колоколов-то, на вышке? Когда вынем из ямы тюремных сидельцев, колодников, государевых противников, гор- ший мятеж учиним и будет тогда наш шум против самого государя. У тебя, Умрихин, в городке дворишек много да все чужие. Тебе, перелетной птахе, — широкий путь, везде верстовая дорога. Кто знает — распалится чернь, пойдет она наши дома жечь, детей, жен увечить, платья и животы грабить. В пи- сании не от нас сказано: «без бога и царя великое смятение бывает и кровь невинных проливается». — Левонтий говорит правильно, — ото- звалось несколько голосов. — На царя руки не подымем, против веры не пойдем. — Ты, Михайло, глыбко берешь, — про- бормотал на ухо Умрихину Рыжик. — Запомни, Михайло! — Не дожидаясь ответа, Ветров круто повернулся и снова за- прятался в темный простенок за широкую спину старицы. Умрихин смутился. Его маленькие, бы- стрые глазки перебегали от одного к друго- му, но не находили сочувствия, — большин- ство стояло за Ветрова, а меньшинство не одобряло откровенные речи атамапа. Умрихин понял, что и на этот раз он ошибся. «Люди сошлись разные, у каждого из них думы отдельные. Собрались они не колебать государство, не строить безбоярское царство, а сбить постылого воеводу, — думал Умри- хпн. — Нет, большого шума они не подни- мут: уйдет воевода, разбредутся они всяк по себе, своей тропой, как волки, и будут снова в одиночку промышлять свою жатву. Только беднота, мужики на деревнях да куз- нецы понимали, на какое дело я их кликал. Ныне тоже молчат, чуют, что на казацкой стороне сила». — Лишний спор, — сдался Умрихин. —- Никто зла и траты делать, Левонтпй, не со- бирается. Не к тому речь веду. В царский праздник сподручнее к воеводе приступить, особливо после обедни и казенных погре- бов, когда в своих хоромах воевода за стол обедать сядет. В ту пору воеводины потаков- щики перепьются и к обороне станут не- мощны. В один день народ подымем в город-