Сибирские огни, 1938, № 3-4

— Царство ему небесное, — пробормотал кузнец и закашлялся. Под навесом залаяла собака. У бондарни в накинутом на голову полу- шубке с широко расставленными пустыми рукавами стоял звонарь. — Шествуй, — сказал он Якуне. — Давно все в сборе! — А ты чего здесь делаешь, колокол? Ремез крякнул и ничего не ответил. — Чудеса, — размышлял Якуня, не до- верявший болтливому звонарю. — К чему допустили его на круг? Миновав низкие плетеные сени, Якуня и Ремез вошли в полутемпую бондарню, заста- вленную готовыми полубочьями, кадьями, лагунами и кругами черемуховых обручей. В дальнем углу на опрокинутом полубочье горел яркий жировик. Вокруг полубочья рас- положился круг. Положив большие костля- вые руки на днище полубочья, сидел атаман Мишка Умрихин. Покосившись на Якуню, он поспешно на- лил оловянный стакан и протянул кузнецу. Якуня принял стакан, торопливо опрокинул в рот, с поклоном поставил его обратно на полубочье. Рядом с Умрихиным, в красной рубахе и с бородой, похожей на раздвоенный хвост боль- шой рыбы, примостился бездворовый казак Ванька Леденев. В Кавском городке Рыжик (как по-уличному звали Ваньку) славился своей силой и строптивостью нрава. Рыжик считался одним из коноводов без- дворовых казаков. Он вмешивался в семей- ные ссоры, уличные драки, в казацкие рас- при, защищая перед казацкими начальника- ми своих товарищей, и не стеснялся обли- чать в беззаконии воевод. Часто это приво- дило Рыжика под батоги, случалось, сами подзащитные мяли ему бока за неуместную заступу и вмешательство в чужие дела, но он был упорен в борьбе за справедливость и правду. С боку около самого жировика, разложив бумаги, горбился Никита, а за его спиной улыбался звонарь Ремез, ожидая, когда и ему поднесут стакан. У самой стены, взо- бравшись на высокую кадь-бадейку, восседал незнакомый Якуне безусый парень, с длин- пыми космами волос, похожий на певчего дьячка или монастырского послушника. Залаяла собака. Ремез сорвался с места. Заговорщики умолкли и насторожились. Мо- лодой послушник, побледнев, соскочил с ка- ди. — Старица будто, — спокойно заметил Умрихин. — Старица! — одновременно известил е порога Ремез. — Вот так старица, — удивился Якуня, разглядывая высокую полногрудую жешципу с строгим бледным лицом, тонким носом ж крепко сжатыми губами. Старица перекрестилась в темный угол и поклонилась кругу. — Одна? — забеспокоился Умрихин. —• Одпа. — А где Горбуша? — Горбушу схватил Калина Гречанинов н его люди на волоку. Ехали разно. Горбуша вперед, а я замешкалась, миновала засаду. Голос у старицы был низкий, грудной и ласковый. — Не надо было мешкать, теперь не до мешкоты. Старица поджала губы. '— Тогда бы и мне в крени быть месте с Горбушей. — Худо. С самого начала незадача, — качал головой Умрихин. — Вести какие? — спросил Умрихин. — Вся наволочная сторона поднимется, как только в городке зарево покажется. Ка- лина с казаками в городок пошел, воевод- ской силы только караул отборный остался из белопоместных казаков. Мужики сначала колебались между двух сторон, — продолжа- ла старица, — Калина их не неволил, хлеб брал какой давали, больше на добрых кре- стьян наваливался и то полегоньку. — Замутились все-таки наволочные му- жики? — спросил Умрихин. — Замутились! Умрихин поднялся. — Приспело время... Ожидать и мешкать нечего, — начал он, обращаясь к кругу. — Наша сила в готовности. Осталось нам пого- ворить на добротном совете и клятвы вели- кие положить, чтобы стоять друг за друга до самого конца в твердости. — Черпые люди, крестьяне, многие каза- ки, тутошних градских людей дивное много- людство пристало к нам и готовы воеводу, приказных и воеводских потаковщиков в ма- лый городок сбить и Кривого с воеводства свести Тюремные сидельцы ждут от нас ослабы из крепи и желез и готовы повоевать с нами в дружестве. Пушкари Гринька Лещ да Сашка Лузган нашей стороны держатся, и пушки в нужное время против воеводы по- вернуть рады. И еще многие люди за душа- ми руки давали и сказывали, что будут с на- ми радеть заедино.