Сибирские огни, 1938, № 3-4

42 в^шштштшштшшшяпшшшвшяшшшаттяа — Пьяница ты и дурюнь, — покачал го- довой воевода. — Начал ты письмо по-воров- ски, кончил по-поповски. Нечего на бесов-то клепать. Надо было бы тебя, расстрига, бить кнутом, железным клеймом запятнать, отсе- чи у обеих рук пальцы, чтобы ты к письму был непотребен, ввергнуть в земляную тюрь- му до скончания живота... — Но милую тебя и пускаю на волю, — воевода пихнул ногой валявшегося на полу попа и сурово закончил: — За эту милость ты у BOPQB их замыслы в измене, бунта за- тейке узнавай и мне стороной сказывай. Если ты слукавишь, хитрить будешь, двое- рушничать, словлю я тебя и, обрубя руки и ноги, казпю смертью, а тело твое велю на собачий корм разметать. Попа для виду воевода отдал за караул, а утром казаки донесли в приказную избу: — «Он-де, воровский поп, из-за караула ушел ночыо». Каждый день разпосились все новые слу- хи, из волости в городок, из городка — в во- лость, из двора — во двор, из ушей — в уши. Сказывали, что в приказцую пзбу пришел указ о льготах пашенным мужикам по слу- чаю остяцкой смуты и хлебного недорода, и тот указ воевода с подьячими спрятали и те- перь десятиНный хлеб с крестьян он взыски- вает своей волею, против указа. Звопарь Михайло Ремез клятвенно заверял, что своими глазами видел с колокольни, как великое множество чертей кружилось над воеводской хороминой и многие черти пада- ли в трубу. Звонарю не всегда верили. Мужик он был маленький, тусклый, калека; вместо правой руки в йеподвязанном длинном рукаве руба- хи болталась култышка и, как ни удиви- тельно, Михайло при разговоре больше раз- махивал , култышкой, а здоровую руку спо- койно держал за ременным пояском. Говорил он тоненьким, сипатым голосом, любил рас- сказывать страшные небылицы, сны, виде- ния, часто повторялся, перепутывал и не- редко, на том же кругу, отпирался от своих слов. В заречпых деревнях бродила старица, и клала заговоры против ружья, сабли, ножа и порчи. В четских деревнях бегали по дворам Мишка Умрихип да бродячий поп Никита и призывали итти на Кавский городок отбирать свезенный туда против указа хлеб. Крестья- не прятали бунтовщиков в потаенных ме- стах. — Крепко ты навалился, совсем зада- — — м. плотников вил, — говорили немногие воеводские добро- желатели. — Смотри, слетит петух-то с при- казной избы. — Они намекали на ржавого, железного двухглавого орла, сидевшего на длинном веретене над крыльцом приказной избы. Воевода, как всегда, отмалчивался. В малом городке с утра до вечера стучали топоры — это плотники чинили старые кремлевские стены. 19. Якуня, путаясь в длиннополой шубе, не- ловко перевалился через низкий заплот и, прислонившись к столбу, поправил с'ехавшую на лоб шапку. Впереди, на пустыре, чернел знакомый навес с плоской крышей; за навесом тонула в снежных сугробах казенная бондарня, а дальше, в сгущенной синеве ночи, как шляп- ки золотых гвоздей, мерцали звезды и те- плился тонкий серебряный ободок полуме- сяца. Якуня остановился. — Не вернуться ли? — раздумывал он. — Сегодня кузнец впервые крепко по- спорил с молодой женой. Тугоухий Якушко покачал головой, напомнил ему о ветряках на Убиенной горе и лихой кончине отца, который был повешен. Якуня не послушался ни старого деда, ни Иринки и пошел на боль- шой бунтовской круг. В Кузницах скрывал- ся главный атаман Мишка Умрихин. Все кузнецы, если не считать древних стариков, вроде Якушки, и белоручек богатеев, в кузнях которых работали наемные люди, шли против воеводы. Поганов добрался и до кузнецов. Он отпи- сал остяцкие копи на государя, поставил ка- раул и начал от казны торговать железной рудой. Теперь кузнецы должны были пла- тить за каждый воз сырой руды две деньги. Таловские железные копи кузнецы счита- ли своими, и ни один шшкжий воевода не оспаривал это право. — Все кузнецы на одной думе стоят, — раздумывал Якуня, как бы оправдываясь пе- ред дедом и женой. — В таком деле нельзя отходить в сторону. Может быть, все вата- гой отстоим Таловские железные ямки. Не понимают они: старик да баба. Неожиданно вспомнился отец. Якуня ясно представил его блуждающий, растерянный взгляд, желтые соломинки в всклокоченной бороде, хмурого палача в дубленом полушуб- ке и себя, испуганно п торопливо целующе" го отцовские сухие губы.