Сибирские огни, 1938, № 3-4

пом, обрамленным клочками рыжей бороды, он, как две капли воды, походил на своего отца Ромчу. Но внешнее сходство было об- манчиво. Иван не унаследовал ромчиной предприимчивости, сообразительности и уп- рямства, он был тиходум, медлитель и баб- ник. Иван подозрительно оглядел поварню, по- косился на потупившуюся Паруньку, с ко- торой он жил, и, стараясь не запачкать но- вые телячьи сапоги, прошел к столу. — Иёмчина на двор жить переезжает, — начал он. — Немчина в рудознатпом деле хитер, заморскую выучку знает. — Иван присел на лавку. — Обещал батюшка, как в ихпей земле, домпиху поставить и обжиг учинить гораздый. Окромя того немчина гры- жу пользует травами и настоями. — Дядя Иван, — завопил Артюшка, про- совывая голову в полуотворенную дверь. — Остячишкп па двор пришли, однако с рух- лядью, самого-то дяденьки Романа нет на дворе. Иван недовольно поднялся с лавки. — Пойдем, посмотрим рухлядь, — пред-, ложил он брату. — Один управишься, — отказался Савва. Иван недовольно фыркнул и, метнув взгляд в сторону Паруньки, хлопотавшей у печки, вышел из поварни. — Теперь распылится. — Парунька сно- ва примостилась к столу. — Все время за мной следит. Что доброго, на тебя серчать будет. Намедни Корелу из-за ревности вы- гпал. Смехота! — Уследишь за тобой. — За бабой никаких глаз нехватит, — убежденно согласилась Парунька. Сна ласково смотрела через стол на Сав- ву, в ее каре-зеленых глазах засветились хмельные огоньки. — Нужда горькая заставляет меня спать с Ванькой, — Парунька придвинулась бли- же. Савва чувствовал ее дыхание и слышал еле уловимый запах молодого тела. — Днем работа тяягелая, ночью постель подневоль- ная. Дух от ног у него исходит тяжелый, как от покойника или падины. — Покойный Малушко сказывал, — вста- вил Савва, — у моей бабки Аграфены тоже смердели ноги. Через это он бабку-то и обе- гал. — Немчина на двор волочится! — крик- г:ул с порога Артюшка п сейчас же исчез за дверью. Сивый мохнатый мерин тянул волокушу. На волокуше лежали обтянутые сыромят- пой кожей ящики, какие-то узлы, плетенки и другая мелочь. За волокушей шагал в длинном кафтане немец, прижимая к груди широкогорлую бутыль с зеленой жидкостью. Позади немца шествовали любопытные. Генрих Штамм привык к любопытству москвитов и не обращал внимания на горла- нивших зевак. Волокуша в'ехала в ворота, у которых стояли Савва, Иван и, сбежавшаяся погла- зеть на немецкого дохтура, дворня. Номец, поискав глазами Ромчу и пе най- дя его, нерешительно поклонился Савве. —Guten Tag!—приветствовал он казака.— Ze i gen sie mir Nacht lager 1 . Исба — доба- вил on по-русски. Иван хозяйски вышел вперед и поманил пальцем длипноногого немца. 17. Почувствовали тяжелую руку нового вое- воды и старинные кавские казаки, успев- шие пустить крепкие корпи в кавскую но- вину, обзаведшиеся дворами, пашенными за- имками, кабальными людьми и ясырями-ра- бами. Взамен хлебного склада они пахали паш- ню, засевали поля сколько поднимет сила, денежного и хлебного оброка в казну пе платили и прибыльно торговали хлебом. Вре- мя от время они исполняли ближние служ- бы: ходили в ясачных сборщиках, стояли в годовальщиках на таможенных заставах, тюремных приставах в городке, оценщиках пушной казны и ездили в пашенные деревни выколачивать из мужицких гумен десятин- ный хлеб. В дальние службы и походы посылались «перекати-поле» — бездворные казаки. Воевода Поганов на казацкую пашню смотрел косо и подозрительно. Иван Поганов рассуждал просто: служи- лый служит великому государю, гость или гостинный сиделец — торгует, посадские — промышляют различными ремеслами, кре- стьяне — хлебопашествуют, холоп — рабо- тает па своего хозяина, ясачный инозе- мец — добывает для ясака пушного зверя, черные п белые попы — богомольцы и хо- датели перед богом, а все они — государе- вы холопы, и всякий из них — должен слу- жить государю и отдавать в казну, что по- ложено, от трудов своих. Прикинув казацкую пашню и подсчитав десятинный хлеб, Поганов поспешил сооб- щить в Москву: «кавские старинные казаки, 1 Добрый день. Покажите мне ночевку.