Сибирские огни, 1938, № 3-4

ГОРОДОК НА КАВЕ (ОКОНЧАНИЕ 1 ) 12. Савва ехал в городок. Как прежде, он не торопился увидеть знакомую избу с голова- стым коньком на крутой крыше, высоким крыльцом и палисадником с кустами рябины. Незаметно угасла его любовь; недавние сло- ва и клятвы потеряли всякое значение. Он не зпал, что скажет при встрече Ирин- ке; прежние слова не годились, а новых слов Савва не придумал. Кавская замиренная волость Савве казалась тесной, он твердо решил после смерти Малушки отправиться в какой-либо дальний поход просмотреть вели- кую сибирскую землю. В сенях пахло увядающей березовой лист- вой. Зеленые веники, как распущенные хво- сты сказочных птиц, висели под потолком и тихо шелестели. — Секлетея венички запасает, — усмех- нулся Савва. Он знал, что отставная про- свирня в зимнюю пору промышляет и прода- жей веников в торговой бане. ^авва отворил дверь в избу и, перешагнув высокий порог с набитыми на нем конскими подковами, остановился. В избе было тихо, пахло нежилым, жуж- жали мухи. «Никого», — подумал Савва и прошел на- право в летнюю избу. В летнике было темно и прохладно. В от- крытую дверь сочился скупой свет из кры- того двора и доносились голоса Иринки и Секлетеи. Третий голос был мужской. Савва подошел к двери и, не спускаясь с крутой лесенки на деревянный настил дво- ра, старался уловить слова. Разговаривали в амбаре. По шелесту листьев и коротким уда- рам топора Савва догадался, что там вяжут веники. ют Начало романа ом. в № 2 «Сиб. огяей» 1938 г. Роман печатается с сокращениями.. — Ну, и здоров ты, парень, — говорила Секлетея. — Смотри, сколько березняка-то наворотил. — Как медведь, — послышался голое Иринки. — Мы кузнецы — не чета казакам, — узнал Савва звонкий голос кузнеца Якуни.— У пих работа легкая, хлеб дешевый, госуда- рев хлеб. Живут грабежами иноземцев. Ска- зывают, Саввка-то немалое число за реберье остяцких мужиков на кедровые сучья разве- сил. Мужики Остяцкие безоружны, делай © ними, что хочешь. Помахал бы он молотком по наковальне в кузне, в жаре перед горном денек-другой, знал бы он тогда пот и труды. — Не всем кузнечеством промышлять, возразила Секлетея. — Нас без служилых- то остяки давно повоевали бы и паша братья с молотками первая наутек бежала. — Повоевали, — передразнил Якуня. — Остяки от обиды и горя воюют, от худой жизни, насильства казаков. Казакам житье, а боярским детям на отличку; вон мой дедка стар и увечен и к кузнечной работе немо- щен, целый век трудился, а иод старость сдох бы без моей подмоги. — Бросил бы ты кузню да шел бы в ка- заки верстаться, — не унималась Секле- тея. — Глядишь, по времени, как и Хмелев- ские, боярским сыном писаться стал, а то цена тебе, кузнецу немытому, по оброчной книге четыре деньги. Голоса смолкли, снова послышались равно- мерные удары топора и всплески падающих листьев. На дворе пел петух. Петушипое пение Савве показалось громким; сердце щемила неясная обида на кузнеца, Иринку и Секле- тею. В амбаре скрипнула дверь, голоса послы- шались громче. Кузнец что-то говорил, Ирин- ка звонко смеялась. Савва, хлопнув дверью»