Сибирские огни, 1938, № 3-4

иых унтов охотничий нож, выпил ароы (боль- ше впрок, чтобы скоро пить не захотелось), обмотал вокруг шеи вязаный, своей работы, шарф, опоясался в три ряда матерчатым ку- шаком, взвалил связку шкур на спину, при- пер бревном дверь избушки и скрылся в мрачпом таежном лесу. Тяжело итти в тайге. Плотным частоко- лом встают на пути тонкие, вытянувшиеся вверху, ели. Непроходимыми — обходить надо — валами лежит бурелом; колючими проволочпыми заграждениями переплелись ветви кустарника и еловых лап, да и итти падо по сопкам, то вверх, то вниз. Стар Умутбай, тяжел и длинен путь до колхозного улуса Харануты, где, знает Умут- бай, сейчас разукрашеп цветами и алыми по- лотнищами избирательный участок, где на- верпо уже все колхозники давно проголосо- вали, и на участке ждут только его, слабого, забывчивого, старого, Умутбая. — Не дойти, пе поспею, — думает он. Ломит плечи от тяжелого груза. Легка каждая бурундучья шкурка, а все вместе — ох, как тяжелы! Лучше бы пе брать их с собой! Не спал почти минувшую ночь старик: не- когда, торопиться надо. А вот усталость те- перь и сказалась: еле передвигаются старые йоги. Но уже недалеко до тракта остается, а там — тридцать километров ровного, лег- кого пути. Тайга поредела, скоро шаманка — когда- то считавшийся священпым лес, где буряты приносили козлят и жеребят в жертву «свя- щенным» птицам — орлам. Помнит Умутбай свою убогую, бедную жизнь при иркутском генерал-губернаторе. Улус Харануты входил тогда в Эхирит-Булугатский аймак Иркут- ской губернии. Скупщик забирал шкурки за гроши; давал водки, немного пороху и дроби, которой часто нехватало даже на белковапье зимой. Бил тогда Умутбай белок из лука ту- пой стрелой. Часто есть было нечего, но бе- рег к весне, к тайлагану 1 , последнего коз- ленка, чтоб отнести в шаманку, заколоть и положить тушку на высокий пень, па растер- запье орлам. А шкуру тогда набивали травой и вешали наподобие чучела на деревья... По- серевшие кости и сейчас еще попадаются под ноги... От шаманки и до тракта недалеко. С тре- вогой взглянул охотник на солнце — оно уже зацепилось одним краем за черные си- луэты островерхих елей на дальней сопке, 1 Тайлэган — весенний (дореволюционный) праздник. через всю поляну шаманки перекинулись длинные тени. Вечерело. Из-под ног взлетела глухарка и низко пошла над поляной, отвлекая внима- ние Умутбая от где-то поблизости затаившее гося выводка. В прежние времена в шаманке не тольво-что охотиться, веточки сломит!» нельзя было; тогда Умутбай не рискнул бы, сокращая путь, прямиком итти через запо- ведную рощу. Теперь, вспоминая все это, старик мягко улыбнулся: кончились тяжелые времена, стушевались в памяти образы не- навистных скупщиков, шаманов и урядников* Жить стало по-другому, легко... Выйдя на тракт, Умутбай с облегчением сбросил с плеч тяжелую кипу шкур и уста- ло опустился па землю, прямо у дороги. Ны- ли ноги, болела спина и плечи; хотелось пить. В довершение всего мошка и комары вились пад согбенной фигурой старика, лип- ли к лицу, забирались под шарф, покрывая лицо, руки и шею выпуклыми, зудящими укусами. Уже по-вечернему засинели дали и суме- речная прохлада пакрыла тракт, придорож- ные луга и измученного долгой ходьбой чело- века. Впереди оставалось тридцать километ- ров и два часа с небольшим времени. Более двадцати часов понадобилось Умутбаю, чтобы пройти такое же расстояние по тайге. Он сознавал, что за два часа до улуса ему не дойти. — В двенадцать часов ночи избиратель* ный пункт будет закрыт, — вслух прогово- рил Умутбай. Перемотав получше потемневшие от вре- мени и пота влажные портянки, он взвалил на плечи свою тяжелую ношу и, с трудом передвигая отекшие ноги, двинулся по ще- бенчатому широкому тракту. Его уже не ра- довало то уважение, с которым отнесутся к нему в заготпункте, когда . он придет н сбросит на иол связку отлично заготовленных шкурок и скажет: — План выполнен досрочно. Считай... Легкая пыль металась между унтами Умутбая. Около часа тянулась перед его гла- зами темпеющая, бесконечная лента ровного тракта. Напряжением всех сил ему удалось за этот час пройти около пяти километров. Веревка больно резала плечи. Отказывались итти старые ноги, красным туманом налива- лись глаза. И, пройдя еще немного, старик пошатнулся, соскользнули на дорогу шкурки и на них, уже окончательно обессилевший,, опустился Умутбай. Ничего не видя, смотре- ли старческие глаза в сторону родного улуса,