Сибирские огни, 1938, № 2

Настя подсела- -к подруге на кровать и по- гладила худенькие, вздрагивающие Варины плечи. — Не видишь?.. Влюбилась, видать, паша Варюшка... Варя сорвалась с кронам. — лицо крас- ное, глаза и плачут и смеются. — Не я буду, — топнула ногой Варя. — Если ;не 'стану трактористкой. Чем я .хуже Соломина? — Вот и угадали, кго на сердце у ней,— засмеялась Настя. -11. Дубонов безмерно лютовать стал. Совет- ская власть сковала Дубонову руки, — ни вздохнуть, ни охнуть. Выли у наго дружки в районе, но и на них стало мало надежды. Смотрит вперед своим умом Дубонов и ви- дит одну тьму, нет, для него будущего. И за- цепки не -осталось: Антониха и Шаркатун в колхоз вступили, — открыта им путь-доро- га, А тут -еще Лушка — последняя -капля горечи, перелившаяся через край... Лютовал Дубонов, бил тихомолком в тем- ной каморе безумную Досифе-ю, словно всю звериную злобу излить па ней хотел, вымс- [ стить за все, что утеряно Дубововым. Над «го дворами, как-будто черная туча повисла. Пес ночами вьгл, словно па покойни- ка, — истошно, нестерпимо, мочи нет... ...Пришли однажды по делу к Дубон-ову соседи и увидели: лежал хозяин, ноги — на пороге, борода — в крови, кровь на крыльце студнем застыла, — череп расколот пополам. У колоды топор, залитый кровью, валялся. Бросились в клетушку, — в ней дверь настежь и — пусто... ' На тыну, на острие висел лоскут бабьей рубахи: сиганула Досифеюшка через остро- • колье. Сиганула и как в воду канула... Луша, как ледяная, не заплакала по от- цу. Окаменело ее сердце. На двор и в хо- . ромы отцовские даже не заглянула. В это время на реке ставили турбины и опять вспомнили про дуб у хором Дубонов- • сшх. Пришли на широкий двор Дубонова лесо- рубы с особой пилой, взяли дуб под корень. , Дуб тот, -в три человечьих обхвата, пилили I полтора дня. Совсем подпилили дуб, а -он стоит. Потом качнулся, подумал, крякнул -и, шумя лпст- ] вой, упал. -Обрубили сучья. Уложили дуб на крепкие колеса, двенадцать коней впрягли, среди них и дубоновекий конь. Ворота отво- • рили настежь. Тяжел каменный дуб, не ] тронуть коням сразу с места. У -ворот старец Селифонтий с посошком стоял, поглядывал белесыми глазами в во- рота, бормотал: — Проклятые, дуб древности порушили. Кара божия на вас!.. — Но, но, вороные! — крикнули рабо- чие. Заходило солнце. Стукнул посошком ста- рец, затрясся весь. — Прикончили... -Маленьким был — дуб сей стоял... Остатнее древлее — прикон- чили... И заплакал навзрыд, как малое дите... ... Август -выдался жаркий, дозревали хле- ба. Выходной день. Ох, лучше бы Назар не ходил эту пору со двора. По дороге в об- нимку 'шли загорелые девушки, -в голубых майках, у -двух -головы, как у па-рней, ост- рижены. — Никак Настька обстригла волос-ы! — Земля загорелась под ногами Назара. Где этО видано? Испокон веков староверские ба- бы и девки берегли волосы, а тут... 'Стыд-то какой! А все старая виновата, она, потатчи- ца, вывела на такую дорожку доченьку. Она... Не на ком больше зло -сорвать Наза- ру — -кинулся к дому. Погоди, он поговорит сейчас со своей Мариной... Где только за- пропастились сыромятные вожжи?.. Девушки шли вдоль улицы румяные и веселые. Их праздничные наряды пестрели, как цветы на лесной полянке. Они звонко пели, и голосистая песня, как нгица, реяла над деревней, над нолем, н-еслась к реке. Приятные голоса у девушек. Марина коро- ву доила, прислушалась: — Никак На-стькин полос-? Заныло у ней на душе. А в это -время по крыльцу застучали тя- желые сапоги Назара. Как-раз в ту же минуту из ворог, что у высокого дома, обнесенного тыном, вышел вы-сошй старец. В длинной холщовой руба- хе он, опоясан тканой .цветной тесьмой, на ногах, несмотря па тепло, серые валенки. Постукивая посошком, Селифонтий вышел на середину улицы и пристально всматри- вается белес-ымп глазами в подходившую толпу девушек. —- Кш... Кш... — замахал он на них по- сошком. — Сороки-смутьянщицы, иль забы- ли, что успенский пост?! Девушки смолкли. — Кш... Кш... — -опять замахал посош- ком старец. — Назад, девки. Будет вам со- ромные песни петь... -Старец уставился ненавидящими глазами на Настю: -