Сибирские огни, 1938, № 2

це, — то ли гордость за девку, то ли го- речь. Игнат вскочил на жеребчика, и поскакал под угор. Конек-то исхудал и быстро взмок от быстрой иноходи. Дорогой сват обдумы- вал, что предложить Насте: то ли шаль шелковую, пеструю, то ли атласу на платье. Какал девка, — думал он, — усто- ит против атласного платья! Поднялся сват яром к сторожке. Постучал Е дверь, а на двери — замок. Ушла Настя в лес на охоту... Ночью на дворе было темно, сыро и теп- ло. Над рекой стлался белый туман, с'едав- ший последнюю ледяную силу. Туман полз на яр и наполнял воздух. Иод утро на роке, под кручью, послышались странные звуки: это ломался лед. Настя вышла из сторожки, холодная сы- рость охватила ее. Долго прислушивалась к невидимой работе та реке. Tail, в тумане, сопело что-то, трещало, обсыпалось;' как г,т еыо, звенели тонкие льдины. На дороге к сторожке захлюпала в коле- ях вода, кто-то невидимый засвистел. Из тумана выплыла измученная лошадь. На телеге лежала железная бочка. Копыта лошади глубоко уходили в землю, липкий чернозок навертывался на колеса. За пер- вым возом тянулись еще такие же. От пер- вой телеги отделился невысокий человек в бекеше, с поднятым воротником. Человек устало подошел к яру, прислушался. — Тронулась! Чорт бы ее взял. Что мы теперь делать будем? В словах его звучала обида. Он подошел к Насте, спросил: •— Давно тронулась? — С ночи сломало лед, — ответила Настя. К сторожке стянулись три подводы. На каждой лежало по железной бочке, — вез- ли горючее на тракторную станцию. Под- водчики подошли к человеку в бекеше. — Сгружать, что ли. бочки, товарищ Аг- рачев? — спросил один. — Аграчев! — обрадовалась Настя, — а я вас и не узнала, хоть мельком-то и внде- лас вас. — Как тут узнать в темноте. Торопился к праздникам горючее доставить. Ваши ку- лугуры -пасху хотят отпраздновать, а мы решили в этот день тракторы пустить... А тут... — он махнул рукой, вгляделся в На- стю, прибавил: — А я тебя и не припомню что-то... — Настя Евланова. Где всех упомнишь? В нашем селе девок, как сорок. — Настя! — голос Аграчева потеплел,— Та самая Настя, что от батьки ушла? Ну, как не знать. Так это ты?.. Он крепко пожал девушке руку и сказал мягко: — Ты бы, товарищ Евланова, огонек на припечке -вздула, людей чаем напоила. Эй, — закричал он, — коней на выстойку, сами греться... Он снова подошел к яру. На реке по- прежнему шло шумное сопенье, шуршанье, треск и звон лыда. — Обождать надо утра. У гро вечер муд- реное, так что ли, Настасья? Насти уже не было: она возилась у оча- га. Надо же обогреть людей. Она так рада директору тракторной станции Апрачеву! — столько Степка хорошего про него го- ворил... За рекой перекликались петухи, туман стал оседать, медленно рассветало. — Вот сейчас на усадьбе трактора ждут, — с грустью говорил директор. — Было бы горючее, как зарокотали бы они!.. Эх. Евланова, что бы я отдал, если бы пе- ребросить на тот берег бленочка три! Аграчев обсох, -обогрелся, лицо у него порозовело. Они стояли над ревой. Mum тх плыли огромные льдины; крыги налезали одна на другую, скрежетали, с гулом лопались, осы- пались мелкой ледяной кашицей. Иногда среди льда появлялись разводья, в них чер- нела аспидного цвета вода. Река шла мощ- но, величаво... На длинной узкой льдине темнела ло- манная зимняя дорога. Над приречными вет- лами кричали горластые грач и. Их грузные гнезда неряшливыми шапками раскачива- лись на оголенных еще деревьях. Аграчев -невольно залюбовался девушкой: «Чорт возьми, красива кержачка!» Романов- ский полушубок плотно обтягивал крепкую высокую Настю. У ней загорело от весенне- го ветра лицо, слегка потрескались губы, нос заострился, зато Настины серые глаза стали лучистей. На голову Настя надела яр- коцветной платок, — в нем так несказанно хорошо строгое девичье лицо! — Товарищ Аграчев, — обратилась На- стя к директору, — я перевезу горючее на тот берег. Помогите только стащить с яра лодку и погрузить бочки. Взгляд девушки был решителен, сама она спокойна. — Евланова, ты с ума сошла, — посмот- рел на нее во -все -глаза Аграчев. — Разве это -мыслимо?..