Сибирские огни, 1938, № 2

говор сватьюшка. — Не гони ты, Игнат Ва- сильевич, так жеребчика, народ, борони бог, подавить можно. Назар поддакивал, с невольной непри- язнью примечая, как жених робко протяги- вал руку к бутылке. Игнат быстро подхва- тывал замысел сына: — У пас так принято, с мороза прогнать по одной, как ты думаешь, отец Селифон- тий? Отец Селифонтий был мрачен, на людях он не пил. — Грех зело большой. Не принимает ду- ша зелья басурманского... •—- Ну, уж и 'басурманское, — заулыбал- ся Назар. — Самое что ни на есть россий- ское. Прогнать с морозу не мешает... Где там запропастилась старуха? Эй, Марина, хозяйка! Настю на другой половине 'обряжали по- други. В толстую золотую косу Насти /впле- ли пунцовую ленту. Лицо у девушки поху- дело, нос заострился, — бессонные ночи не прошли даром. Многое передумала Настя. Губы у нее пересохли, между бровей залег- ла морщинка. Настю одели в зеленое шер- стяное платье. — Ах, зовут! — /всплеснула руками Ма- рина. — (Вы тут, девки, потише, ночинней... Она, скрипя новыми козловыми сапожка- ми, ушла к гостям. Лушка подмигнула Варь, ке: «Сколько годов тетка Марина носит эта сапожки?» Как помнят они — эти сапожки нсегда стояли под божницей на лавке, сма- занные гусиным салом. Девушки выбежали в холодные сени. Они жадно прислушивались к тому, wo происхо- дило за дверями в чистой горнице. Оттуда доносился гул голосов. Звонче всех был го- лос свата, мастера на застольные приба- утки. Варька заглянула в щелку и увидала, как Игнат поднял стакан. — Поливай, кубышка, не жалей, кубыш- ка, хозяйского добришка, — /выкрикнул он. — За хозяйской головой поливай мас- лом, как /водой. А у нас, вот этак, — опро- кинул он стакан в рот. — Ловко! — Назар крякнул, ему не хо- телось отставать от свата. Он прищурил глаз: — По чьей воде пльгть. того я волю тво- рить. Закусывай, сват, поросеночком. — Ох, уж и забасили, старые, — вмеша- лась сватья. — Чтоб к случаю! — Что к чему v покорно: щи — к пирогу, хлеб — к молоку, баба — к мужику, а девушка — к парню... Она взглянула на сына. У него покраснел нос, слегка затуманились глаза. Жених! Материнское сердце растаяло и, качая голо- вой, «на проскрипела скороговоркой: — Хмелияушка тычинки ищет, а девица парня. Не кидается девица на цветное платье, а кидается девица на ясна сокола... Игнат разрумянился, хлопнул в ладоши, топнул валенком: — Ох-ти мне, кабы девку мне, при де- вушке я жив-человек... Они пили брату, они пили чай, потом сно- ва брагу. Старец Селифонтий сидел сухой, как шест, и молча шевелил губами. Как тяжело было выдерживать благочиние, когда сам не прочь приложиться к проклятому зелью! Гости захмелели, посыпались тяжелые словечки, нескромные улыбочки, отпуска- лись двусмысленные шутки. Сватья взяла Марину под руку и увела в черную избу: — Что ж это мы пьем-едим, речи слад- кие говорим, а товар нам не кажут... — Невесту нам подавай! — закричал Игнат.. — У вас, хозяин, красный товар, а у нас ухарь-купец, удалой молодец. Сватьюшка остановилась в сенях, — пе- реводя дыхание, она, как дело решенное, выпалила: — Коровка, иак договорились, десять ка- тушек холста, восемь рубах, четыре платья, романовская шубка, а опричь всего, свать- юшка, боровок... — Как боровок! — ахнула Марина. — О боровке речи /не было... Пелагея прижала щеку к плечу хозяйки и обняла ее: — Ну, /не было и не было. А боровочка— никак нельзя уступить, жених того стоит... Сватья хихикала. Маринпна кровь забуше- вала : «Как! Договорились-сладили, а теперь еще боровка... Без боровка, чего доброго, от невесты откажутся. Ловко! Ее Настька де- шевле боровка? Ладно, она сейчас покажет девку во всей красе, — пусть прикинут, ка- кова. невеста!..» Они вошли в черную избу. У печки сухо шелестели усатые тараканы. Девушки вы- жидали. Марина быстро освободила глиня- ный поднос, Лушка накинула на протяну- тые Наегпны руки расшитое полотенце, па него положили поднос. На поднос поставили чарку настойки. Мать гордым взглядом оки- нула дочку: хороша! Чем не наливное яб- локо? Из-за какого-то боровка спорят... По- шли, гостюшки!.. Она пошла вперед, важно открывая дверь.