Сибирские огни, 1938, № 2

; ; / ДОКТОР СУЛЕЙКО •1. .... В конце ноября, около полуночи, к юрте Карамо поя'мала нарта. Нарта остановилась около пятистенного домка Ивана Григорье- вича Сулейко. Из подворотни выбежала стаи лаек. Одна из них, услыша® знакомый окрик, сначала .поджала хвост, затем закру- тила им и стала обнюхивать приехавшего. — Узнала, Кука? Спасибо. Вот, вот, — погладив собаку, пробормотал невысокого ро- ста, коренастый человек и принялся раз- гружать нарту от чемоданов. Вскоре (послышался скрип дверей и у во- рот выросла маленькая фигура. — Никак Фадейко прибыл? — Он. Здорово, отец! Отец и сын бросились в об'ятия и тиска- ли друг друга до тех пор, пока не загово- рил возница: — Прощай. Фадей. 'Мне волок большой, надо ехать. Хорош сын у тебя, Иван. Ра- дость большая. Приезжай в гости. Остяк упал в нарту. Олени «мотнули го- ловой и побежали. Остяк запел: Не сосчитать сосен в тайге, Не перестрелять зверя в тайге, Не найти умнее Фадея, Любимого сына тайги. — Поет, о тебе поет, сын! — сказал Иван Григорьевич, похлопав сына по плечу. Они вошли в избу. В двух просторных комнатах было тепло и уютно. На окнах висели шторы, в переднем углу стоял боль- шой сосновый стол, покрытый белоснежной скатертью. Во второй комнате стояла дере- вянная кровать, 'накрытая байковым одея- лом. На потолке виднелось заделанное от- верстие, а прошив него деревянный пол был прожжен. — Это что, мать? — спросил Фадей, по- казывая на под и потолок. Авдотья Ивановна добродушно смутилась и ответила: — Ивану надоела печь. Он заткнул хво- ей трубу и поставил таган. Чернее ночи стала наша изба. Я долго уговаривала Ива- на... Он послушался: опять в наших комна- тах стало бело. Я пеку в новой печи хлебы. Иван Григорьевич, желая переменить те- му разговора, сказал сыну: — Человека потеряли. Второй день по- шел, всей юртой шарят. Андрея Моргана... — Почему ты дома, отец, и твоя Кука? Иван Григорьевич искоса поглядел на сына: — Плохой человек, сам должен знать. Помнишь, Фадейко, когда мы ходили в тайгу и он отнял нашего зверя? Фадей уже не слушал отца, решительно встал и потянулся на стену за отцовским ружьем. — Заряды на бурундука или медведя? — спросим Фадей, вешая патронташ на пояс. — На медведя... Ты куда собираешься? — В тайгу, — ответил Фадей и напра- вился к выходу. —• йочыо? — Скоро рассвет. Иван Григорьевич знал характер сына и не стал его уговаривать. Подойдя к нему, он тихо и таинственно сказал: — Возьми мой нож. Худо будет, пошли за мной Куку. Помни, плохой человек Ан- дрейко... На столе стоял остывший суп, жареный глухарь и клюква, залитая медом. Иван Григорьевич накинул на петлю дверной крючок, лет в кровать и, закурив трубку, сказал жене: —• Мой сын будет самый умный из пле- мени чумулкупов. Он будет ездить на оле- нях от самого Лымбаля до Васьюганских бо- лот. Будет лечить остяков. Он воем будет говорить: «Я — сын Ивана Сулейко, охот- ника, от которого не ушел еще ни один зверь». А женится мой сын на самой краси- вой девушке Тыма. К свадьбе я настреляю