Сибирские огни, 1938, № 2

Дверь неожиданно растворилась, в комнату проворяо вбежал человек. Он весь запоро- шен снегом, от его одежды идет свежий за- пах метели. Это Степан Петрович. — Жив?—образованно кричит Виктор. — Шумит-то как... Старик носиешно отряхивает шапку, то- пает в пол валенками, сбивая снег, и отве- чает скороговоркой: — Береза не угроза — где стоит, там и шумит. Потом так же проворно снимает шарф, опояс-ку, шубу. На груди у него мелькает какой-то значок. — Орден Ленина!—удивляется летчик. — Где ты его достал? Старик распрямился, посмотрел на Викто- ра как-то сверху и строго оборвал: — Ордена не достают, молодой человек, ими награждают! Но сколько мы ни пытались узнать, за что дан орден Степану Петровичу, он неиз- менно отвечал одной фразой: — Без надобности не дадут. Обиделся старик, И уже глубокой ночью, когда мы все сыт- но поужинали, Степан Петрович вдруг раз- откровенничался : — За пшеничку мне орден даде-н. Или лучше сказать — за азотобактер... Виктор подвинулся ближе к старику. — Земля у нас известно какая. Ни тебе чернозема, ни тебе угодье®. Одно слово, под- золка. Испокон веков хлеб не родился. А стали колхозом жить — надумали сеять. Сеем один год — не ptalcTelT. Сеем другой — fte родит. Что ты будешь делать! Сеем тре- тий — хоть илачь. А я — бригадиром. Нет, думаю, на хитрость надо пойти, узнать, ка- кая нехватка в землиц© нашей, какой в вей питательности нет. Написал в пород. А там у профессора наш деревенский парнишка ассистентом работает. Как его... Вот запа- мятовал. Марья, как -звать внучка деда Ива- на? Григорием? Ну, вот он самый. Ответил этот парнишка: мы, пишет, как-раз над этим бьемся с профессором. И все как есть опи- сал. Ты говорит, дедушка Степан, испро- буй... Виктор ие утерпел: — И как? — Растет. — Знаю, что растет! Как это сделали? — Да очень же просто! В земле-то азот- ных солей был недостаток. Мы ее и подсо- лили. Она и заимела телу. Летчик рассердился. Сиб. огни № 2 1938. 3. — Заимела, заимела! Ты расскажи, как заимела? — Вот чудак человек! Да в семена-то мы азотобактер подмешивали. Бактерто и стал сосать из воздуха азот. Пшеничка и растет и растет. Об ильин день во 'какая выбурила! К покрову смотрим — четыреста иудамов с .десятины, с нектара то-есть. Посеяли на второй год... — И что? — Растет. — Эх, всегда вот так, — возмутился летчик, — мировьие дела делают, а расска- зать толком не умеют! Степан Петрович делает вид, что не слы- шит. Он шарится под лавкой и вытаскивает оттуда радиоприемник. — Вот дали и Москве еще этот подарок. Может наладите, молчит чтотто... Виктор стал копаться ,в приемнике. Ста- рик подбросил IB печку сучьев смолистой пихты. Они весело затрещали, зарокотали. Вскоре в их неугомонный говор ворвался свист, высокий и пронзительный. Потом от- рынок какой-то фразы. Виктор -озорно по- смеивается: — Амершу желаете? Может, Бухарест? Рио-де-Жанейро? Наконец, Виктор попадает на родную «Ка- линушку». Приятный лирический тенор за- пел ® нашей забураненвой комнате: Ой-да ты, калинушка, ты, малинушка... Степан Петрович внушительно приказал: — Эту держи... Хор подходим: Ой, да ты не стой, не стой на rape крутой. Старик встрепенулся. Вытянул шею. Пальцы рук нервно забегали по коленям. Он вставал, снова садился. Песнь росла, разливалась. Степан Петро- вич, весь разнеженный, причмокивал губа- ми, словно собирался подхватить песню на свой голос. А когда тенор взял решающую ноту, старик соскочил. — Эх, не так! Тут бы выше взять! Виктор взволнованно выключил радиопри- емник. — Поешь? — Певал когда-то... Прямо скажу, песен- ник я был отменный. — А я вот, как и твоя Марья, петь не умею. А люблю. Должно- быть все любят, которые не умеют. Пою, когда один « небе, на парашюте. — Будто?—заинтересовался Степан Пет- рович. — Прыгаешь и поешь? — Спускаюсь и пою, —- скуповато об'яс- н т летчик, — раз даже -отхватил арию