Сибирские огни, 1937, № 5-6

Оо страниц поэмы поднялись образы жеи- щий солнцеподобной духовной и физической красоты — Нестан-Дареджан и Тинатин. Оо страниц поэмы поднялся образ человека из народа — Асмат. У нее — великое чело­ веческое сердце. Она 'бескорыстна в своей любви к человеку и миру. Она, человек из парода, соединяет руки Тариэля и Автандила для побратимства. Она ка к бы озаряет чело­ века и жизнь «солнцем бессмертным ума» народного: «ты придешь к заветной цели, если помыслы чисты»... Со страниц поэмы поднялся и образ самого гениального ее творца — Шота Руставели. Это вдохновенный поэт и глубокий мысли­ тель, вооруженный осей суммой знаний эпо­ хи, впитавший в себя прежде всего всю род­ ную национальную культуру, лучшее восточ­ ной и западных культур, и уверенно шагаю­ щим вперед в «художественном освоении ми­ ра». Он — великий национальный поэт Грузии, создатель общенационального грузинского ли­ тературного языка, преобразователь грузин­ ской литературы, выведший ее из ировия- циалыно-феодальиого узкого круга на просто­ ры народной жизни и мировой культуры. Для доследующих грузинских писателей и поэтов он на протяжении ряда столетий — учитель, непревзойдонный мастер. Они об­ ращаются к нему, ка к к своему вдохновите­ лю: «Руставели, тебя молю я, дай мае, волю творить». Крупнейший грузинский поэт ХТШ века Давид Гурамишвили в своем стихотво­ рении, посвященном Шота Руставели, пи­ сал- Древний Шота, ритор мудрый, древо притч растил на деле, — Корни вглубь, раскинул ветви, и плоды на нем зардели. Лишь тряхни его обилье, и вдвойне достигнешь цели, — Никогда стихов не 'слышал я прекрасней . Руставели. Шота Руставели — великий грузинский поэт, но он, чуждый всякой 'национальной и феодальной ограниченности, поэт мирового значения, ка к Гомер, Данте, Гете, Шекспир, Пушкин, Горький. .Он был предшественником западноевропей­ ских гуманистов эпохи Возрождения. В не­ которых отношениях он стоял выше их. Он совершенно равнодушен ко всякой церковной обрядности, необычайно веротерпим. Бог, во-, торый упоминается в его поэме, к которому обращаются герои поэмы, — не похож ни на христианского, ни на мусульманского. Бого­ боязненная покорность совершенно чужда героям его поэмы. Они не сдаются на ми­ лость судьбы, рока. Наоборот, они настойчи­ во борютсц со всевозможными роковыми пре­ пятствиями, разбивают, преодолевают их. Автандил бросает дерзкий вызов нредопреде- лешию, говоря Тариэлю: «тебя, как жертву, я ие уступлю судьбе». Все это для средневековых и позднейших схоластов, светских и церковных мракобесов, носителей черных сил реакции, всегда явля­ лось преступной ересью, кощунством. Неуди­ вительно, что они называли гениального Шо­ та Руставели «сказителем злых стихов, ко­ торый учил Грузию вместо святой чистоты злым порокам, который развращал христи­ ан». Они старались опорочить и вытравить из истории грузинской культуры имя Шота Руставели, ка к только он обнародовал свою поэму. Они бросали ее в Куру, предавали огню. Просвещенный патриарх Антоний топил в воде и сжигал на кострах списки и печатные экземпляры первого издания «Ви­ тязя’ в тигровой шкуре» 1712 г.! Шота Руставели — величайший гуманист своей эпохи, ибо пафосом его поэмы являет­ ся человек, борьба за право человека жить на земле счастливо. Поэма Шота Руставели, написанная за столетие до Возрождения, бы­ ла более земной, более человеческой, чем «Божественная комедия» Данте (1265— 1321 г.). Герои поэмы Шота Руставели любят и за­ щищают родную землю, соединяются узанн побратимства, не обращая внимания на на­ циональные границы, чувствуют себя, ка к дома, в других странах. Высоки и чисты их мысли и чувства. Благородна их воля! Они стремятся к тому, чтобы в памяти людей их имена всегда жили чистыми, незапятнанны­ ми. Ояш любят земной любовью. Тариэль и Нестаи — это не Данте ’ и Беатриче с их небесной любовью, с их бесплотным соедине­ нием в будущей жизни — в горнем мире. Героп поэмы Шота Руставели борются за свое счастье на земле, и завоевывают его. Это — открытие земли, это — открытие человека. I I в этом великая правда жизни, наполняющая до краев поэму Шота Руставе­ ли «Витязь в тигровой шкуре». «Конец феодального средневековья, начало современной капиталистической эры отме­ чены колоссальной фигурой. Это — италья­ нец Данте, одновременно являющийся по­ следним поэтом средних 'веков и первым поэ­ том пового времени ».1i i Ф. Энгельс. Предисловие к первому италь­ янскому изданито «Коммунистического мани­ феста». 1893 г. Партиздат. М. 1932 г.