Сибирские огни, 1937, № 5-6

перича, чего я худого кому сделал, а? Украл ля чего, смошенствовал ли, обидел ли кого чем, а? А вы вот только слово сказали, так обчество приговор написало, што хуяге меня человека нет, обидчик из обидчиков. А кого я чем обидел, а? кото? — Эко ведь... ругат всех да каждого, да никого, говоришь, не обидел, а? Да нетто нутные-то люди ругаются? — Да котды я «ого ругал, скажи! Окромя правды ни про кого в жисть свою ни одного фальшивого слова не сказал, и ответа богу не дам... не каюсь. — Стало быть' чего ты не болташь, все правда? — спросил Юхнов. — Все правда! Все правда! Хрост поце­ лую. Какую хошь муку вьйгесу, — все более и более воодушевляясь, говорил старик Мат­ вей. Хошь руки, ноги ломай мне, лети меня... ни от единого слова не отопрусь. Все правда! Да ты и сам ведь знаешь, што правда. Только прилики показывашь, што ты не вор. Тем-то я и силен супротив вас, сердешные, што праведно все говорю. Прав­ дой своей. И сколь вы не точите супротив меня зубы, а укусить не можете, боитесь. Боитесь правды моей! — Ой-ой-ой, какой ты страшной. У-у-у, бе-еда! — смеясь произнес Банков. — Так уж ты, стало "быть, Матвей Степаныч, тепе­ рича только один и есть экой праведпый, што так устращиваешь всех, а? — Один! — и старик глубоко вздохнул. — Ну, хвала тебе коли так! Умрешь-то, поди, и гнить не будешь, а? моща об’явится? Уж где нам, грешникам, за таким праведни­ ком гнаться да супротив его слово держать! Да пошто же это обчество, по твоим же словам, во всем слушатся этих грешников, а от тебя што от лешего сторонится? И на­ чальство если взять, — што теперь? — заседателя, што господина исправника — ни один не обошелся без того, штобы рыла не побить тебе... экому-то праведнику, а? — Били, били! Верно это слово твое! — Пошто же это так, Матвей Степаныч г1 Уважь, скажи! Нетто за добро бьют? -— За добро-то и бьют, Митрий Фомич, за правду-то, што не смолчишь, а в глаза ее скажешь. А вот эких-то, ка к вы, не бьют не-е-ет. Эким-то, как вы, честь да место в переднем углу, а вот как скажешь какому ни есть благородию за какую милость они вам экой-то почет воздают... вот и не любо, вот и норовит всякий из них язык-то кула­ ком прищемить тебе... молчи, де... И на мпру-то, стало быть, за энто же язык-то хшемляли тебе? — За энто же. — Худо же быть праводным-то, на мой ум, Матвей Степаныч! — насмешливо говорил Санков. — Только боками да зубами и пла­ тись за святость-то, а? — Не ропчу! — Эй, Матвей Степаныч, послушай-ка ты нас. Живи-ка ты лучше, как и все греш­ ники, в мире да в любви промеж себя... а смуты-то энти да изветы брось-ка, бро-о-сь! Тебя ведь никто не шевелит. Так и ты не лезь на людей. И станем-ка в обоюдности сторониться друг друга. Послушай-ка нас. Право, так-то оно лучше будет! — произнес Санков мягким, дружеским топом, обратив­ шись к Матвею. — Я и не шевелю вас, — ответил ему Матвей. — И за все... и без того сторонюсь вас. — Так пошто же ты зло-то несешь на нас? изветы-то все энти?.. — Какое зло я несу на вас? — удивлен­ но спросил Матвей. — Обдумайся, хошь одиножды, обдумай­ ся! — прервал его Сайков. Ведь ты чего-че­ го не наплел на нас, хоша бы сейчас-то вот взять, а? Ну, неуж мы и воры, и душегубы, и грабители, а? да статочное ли это дело? Одумайся, одумайся, говорю. Ведь уж ты ста­ рый человек... когда ни есть, а помирать будешь, так уж и бога-то попомнить бы надо. Неуж начальство ничего бы этого не видало и не знало, чего ты плетешь-то на нас, а? Или обчество бы взять, — терпело бы через нас экую напасть и нужду, как ты обсказы­ ваешь? и .молчало бы, а? Да ведь коли бы все это правда была, чего ты говорил, а не ласердка твоя, так уж мы давно бы в катор­ ге гнялн, в ка-а-а-торге. Знай это, праведный человек, зна-а-ай! — Э-э-эх, Митрий Фомич! По Сибири если взять... ток эких, как вы, не шлют в катор­ ги, не-е-ет. Шлют только тех, кто помельче, кому откупиться нечем, кто и украдет-то с голоду на грош... А молчать уж я про ваши дела супротив вас не буду. Не-е-ет, правды не потаю, хошь убейте меня. Да, может, и убьете, коли бог попустит. Я и то ину пору дивлюсь, как это вы доселева не спустили меня с камнем на .шее в Чулым? право, див­ люсь... Велика ко мне милость божия, защи­ та моя! — и Матвей, взглянув в пореддий угол, набожно перекрестился. — Вот, сами- изволите видеть и слышать, ваша милость, што энто за человек! — всту­ пился молчавший все время Юхнов.—Ну, што' ж нам супротив этих изветов его делать? Прикажите тягаться што ль, итти срамить себя? ходить по судам да примать всяческое