Сибирские огни, 1937, № 5-6

говорит, што М'ошенствам-то вашим потачки бы не дали, а все бы на чмсту воду выводить стали... да мало ли чего он пел в те поры! Ну, мир-то слушал, слушал тогды речь-то, да и возроптал, и в ту же пору, не расходясь, написали приговор: сослать его. Правда, пи­ сарь-то и тогды говорил, што уж стар он, из годов вышел; ну, так порешили уж хода- тельствовать у начальства — чем ни есть об- нуздать бы его, а то житья нету, нету жи­ тья от него! —- повторил он. В это время дверь отворилась, и в ком­ нату вошел старик среднего роста, одетый в поношенный азям. Юхнов, обернувшись при скрипе двери и увидав вошедшего, замолчал и заметно смутился. Старик, отойдя от две­ ри и став рядом с ними, помолился на ико­ ны, какими уставлен был передний угол ком­ наты, затем поклонился мне, Юхнову и его товарищу. Наружность старика была ориги­ нальна. Седые волосы на голове его были всклочены и, глядя на них со стороны, мож­ но было подумать, что на голове его надета меховая шапка, — впоследствии я узнал, что и зимой во время морозов и вьюг, и ле­ том, несмотря на проливные дожди, уходя на промысел, старик никогда не носил шап­ ки, и только в сильные жары повязывал го­ лову тряпицей. Лоб его был весь закрыт волосами и из-под них виднелась широкая нродольпая морщина, повисшая над седыми, щетинистыми бровями. Седая борода и усы закрывали нижнюю часть лица, обрамляя заветрившие щеки и крупный, широкий нос, выдававшийся среди этого фона ярким пят­ ном. Серые, наблюдательно смотревшие гла­ за старика придавали всему лицу его до­ бродушное и, вместе с тем, наивно-насмеш­ ливое выражение. — Что тебе нужно? — спросил я вошед­ шего, хотя уже догадался, что это был Ши- гин, называемый дедом Матвеем. — Староста сказал мне, што ты требовал меня к себе, посылал за мной, да, вишь, ме­ ня дома-то не было: на охоту будто пла­ вал, — ответил он, несколько шепелявя от недостатка зубов. — Ты Шигин? — спросил я. —- Шигин, Шигин, батюшка. Я и есть Шигин! — повторил он. — Ссылки, вишь, поджидаю себе, родимый. Обчество приговор писало на меня... так уж не ссылка ли вы­ шла, што требовал меня? — спросил он. — Нет, тебя уж нельзя сослать. Ты стар! — ответил я. — А-а-а! нельзя! Эко горе-то! — не без иронии произнес он, покачав головой. — И в есылку-то, што ись, не гожусь, а? — А разве тебе, старик, хотелось бы в ссылку уйти? — спросил я. — Не-е-ет! Мне-то на што бы? неволи-то экой нет. А вот господам-то што стоят зде- ся, шибко это, поди, не по сердцу, што вы- жить-то меня не удастся... Ну, нс горе ли?— с иронией произнес он. — Мне говорили, старик, —• и но здесь говорили, а по дороге, — что ты большой ругатель, ни с кем в мире но живешь. Прав­ да это? — спросил я. — A-а, говорили уж , — прервал он. — Правда, батюшка, правда, не потаюсь: руга­ тель я, б-о-ольшой ругатель, — подтвердил он.— Другого-то экого ругателя навряд ли сы­ щешь, —■ насмешливо произнес он, качая головой. — На всякого-то кидаюсь да што собака лаю; только не кусаюсь будто, — зу- бов-то нет. Все жалуются на меня, все; только не сказывают пикому, кого ни спро­ си, за што ругаю-то... вот диво-то подиви-ко, говорю,—произнес он, вехлопнув руками по бедрам. — Собака то за все, почесть, на ветер лает! — произнес как бы про себя Юхнов. — Это чего говорить, Терентий Оавич! ответил старик, обратившись к Юхнову. — Только ведь и собака собаке рознь, одна и на ветер лает, а другая и от воров сте­ режет, о худых людях весть подает. Вот хе­ ша бы тебя взять, к слову; спрошу, водь ты, поди, не скажешь, што я напрасно лаю. на тебя? —- насмешливо прищурив глаза спросил оп. А иеуж по правде? — спросил Юхнов, сдвинув брови и обведя старика вызывающим взглядом. —■Ты уж , поди, обсказал его милости, за што я лаю-то на тебя? Говорил он тебе, ва­ ше почтенье, — обратившись ко мне, спро­ сил старик: — за што я беспокою их? ла- ем-то своим пи днем ни ночью спать не даю, все стерегу от них добрых людей? — Нет, не говорил! — ответил я. Про­ исходившая предо мною сцепа и особенно оригинальные приемы старика начинали ин­ тересовать меня; предо мною развертыва­ лась картина потаенной жизни деревни, ка­ кую редко удается видеть постороннему, за­ езжему человеку. — A-а, но сказывал? — наивно уди­ вленным тоном произнес старик. — Так ты пошто же это, Терентий Савич, помалкивал? И ты, Митрий Фомич? — обратившись к Сан- кову, спросил он. — Плачетесь, плачетесь всем, што я ругаю ва)с, а за што ругаю? — молчите да помалкиваете. Не диво ли это? — Сам-то ты знаешь ли, Матвей Степа- ныч, за што обносишь всех своими извета­