Сибирские огни, 1937, № 5-6

купить ее. Не продам, говорит Матвей-то: луч­ ше собакам ее скормлю, чем ому. Так и не иродал. Потребовал это исправник-то к себе его. Почему, говорит, ты, такой сякой, не хошь мне рыбу продать, а? А потому, гово­ рит Матвей-то, — ответ ему держит, —• што ты нечестивец. Ты как, говорит, народ-то .обижашь? где бы подряды-то бедным мужи­ кам сдать — они бы богу помолились за тебя и подать-то справили бы, и по хозяйству-то обзавелись бы, — а ты, говорит, только в карманы богатых мужиков гнешь, в полови­ не, вишь, с ними... Ну, так и ешь, говорит, ихних стерлядей, а моей не отведаешь. И-и-и, батюшка,— сказывали опосля ихние-то мужи­ ки,— как исправник-то это остервился тогды! Хлестал, хлестал это Матвея-то по рылу, а он, ■одно кричит ему: бей, бей, у бога мне все зачтется! Вот и поди, разговаривай с ним. Ну, посадил его тогды исправник-то в ка­ талажку; да што ему каталажка-то! Он за свой век стены-то в ней обшаркал. Не раз его и смертным боем калачивали. А все ней­ мется. Отдышится, да сызнова за свое при­ мется, всякого ругать да поносить начнет... — Кто же колачивал его? — прервал я. —■Своя же братья — крестьяне. Одного обругает, другого худым словом обнесет... ну, кому же любо?В яве-то бить стерегутся, ка­ бы к ответу не попасть, ну, а в глухом пе­ реулке укараулят, накинут азям на голову да и накладут сколь влезет. Да его сколь на бей, он все свое несет; грубиян мужик, сло'- во сказать, угомону не знает. Ему какое на­ чальство пи будь — не испужается. Волост­ ные так уж отступились от него совсем... от рук отбился! Да што, доложу вашей мило­ сти, судите: каков человек... годов десять тому время был у них поп отец Калистрат. Ежели сказать по правде, не потаить греха, та к не ладил он с хрестьянами-то.. Ну, вот и приезжай однова в село-то к ним владыко, архирей, стало быть., отслужил это обедню в церквйчо, оттель и зашел к попу-то чай­ ку испить. Отколь ни возьмись это Матвей, и втерся следом за ним в горницу, где архи- рей-то сидел, и говорит ему, архирею-то: — ты бы, говорит, ваша святость, чем бы с нашим попом чаек-то распивать, пощунял-бы его да вразумил бы добрым словом!.. Да и почал это выкладывать, чего поп-то делат. Исправник-то потащил было Магвея-то из горницы, в каталажку сажать, ну, да архи- рей-то заступился за него, когды ему сказа­ ли што Матвей-то с придурью человек... так и сошло. Вот он каков у них, дед-то Матвей, суди-ко! — Значит, в том вся и придурь его, что он правду говорит, а? — спросил я. — Ну, да ведь и правду-то, батюшка, надо в час да в пору сказать, на мой ум, а не зря ее сбалтывать! Ведь мало ли чего на миру-то деется! В ину пору и видишь, што не так бы оно надо, да смолчишь; чего же всех на од­ ну колодку не собьешь, всякого по своему жить да делать не заставишь! — заключил он. После этих сведений о деде Матвее лич­ ность его еще более заинтересовала меня. «Злыдня старик» — отзывалось о нем боль­ шинство спрошенных мною крестьян — «так и норовит всякого чем ни есть упрекнуть да обидеть и сколь его ни учат, все неймется! Так вот и лезет на трех да на ссору!» Но всего рельефнее обрисовал мне деда Матвея ямщик, везший меня в село Б., ста­ рик Викул, по годам почти сверстник деду Матвею. Он часто возил меня, и я любил во время пути беседовать с ним. Старик много испытал и видел на своем веку, и рассказы его о былых порядках были весьма занима­ тельны. На мой вопрос: знает ли он деда Матвея? — Викул, сидевший на облучке бо­ ком, поверпул ко мне голову с надвипутой па ушн бараньей шапкой, крытой когда-то плисом, судя по лоскутьям, торчавшим на ней. — Знаю. Пошто не знать! — ответил он. — Худой или хороший он человек? — : спросил я. — Дед-то Матвей? — переспросил в свою очередь Викул: — а кто его знат! — немно­ го подумав ответил он. — Мало же кто хва­ лит его, все боле ругают. Не разберешь! — уклончиво ответил он. — А ты-то как думаешь об нем, а? По твоему-то, худой он или хороший человек, а? — Живем мы по разности, милый, — вишь, волок-то между нами в тридцать верст протянулся, — так почему мне знать, чего у них в селе-то деется, кто каков? — дело то нас не касающе, сторона, так мы и не впикамся! — произнес он. Я знал уж, что если старик Викул уклонялся от прямого от­ вета, то никакие настояния и просьбы не вызвали бы его на откровенность. — Язычный мужик, одно сказать надо! — неожиданно дополнил он и, подобрав вожжи, пустил лошадей вскачь. Дорога была ровная, тянувшаяся, ка к по­ лотно, среди однообразного степного простран­ ства; по сторонам ее порою мелькали, как оазисы, небольшие березовые рощицы, уже терявшие свою желтеющую листву. Мы прое­ хали более трех верст, и я начинал дремать под мирный топот лошадей и однообразное звяканье колокольцов, как вдруг старик Ви­ кул неожиданно повернулся ко мне и, трях­ нув головой, произнес с заметным оживле­ нием: