Сибирские огни, 1937, № 4

Обжигают их искры металлов расплавлен­ ных, бьют их надзиратели тростями, а па­ лач кнутом, надо родне отдохнуть и поесть, но короток отдых, а в пищу... в пищу вот эта затхлая мука... Лелеснев рванулся, что есть мочи, пола кафтана, за которую держал его запасчик, оторвалась. Рудознатец заковылял поскорее отсюда, домой, в своим, бормоча с негодова­ нием: — Ах, ты, крыса! Что ты удумал, бесты- жи твои глаза?! Запасчик повертел в руках оборванную по­ лу и швырнул старику вслед. А шихтмей- стер, не долго думая, ударил своего прияте­ ля тростью за то, что тот не сумел Федора Лелеснева уломать. * » Со вчерашнего вечера рудознатца знобило, а тут еще в провиантском магазейне прохва­ тило сквозняком и стало Лелесневу худо. И от огорчения расхворался рудознатец, что вот хотели всю его родню накормить сквер­ ным хлебом. Лежал он на деревянной рез­ ной кровати, вздыхая и гаснущим усталым взором глядя в одну точку. Все представля­ лись ему неведомые скалы, в которых мно­ го дремлет неразысканных руд, таежные тропинки вились, уводя к золотым травам и серебряным цветам. Страна открывалась перед ним — огромная, дикая, любимая, вспыхивали костры ночных привалов, сви­ стели змеи, волки отступали в глубь лесоь. Горько становилось рудознатцу, что подош­ ла старость и подходит смерть. Эх, кабы вер­ нулась молодость, излазил бы он все гор­ ные хребты, из’ездил бы на добром коне обширные степи, не боясь узкоглазых, воору­ женных луками кочевников. Не для того, чтобы в кошеле бренчали медяки, а чтобы искать, быть сильным и смелым, веселым, добрым молодцом, двигаться, жить. Но в бо­ ках кололо, дышать становилось все труд­ нее, и рудознатец послал за попом. Заводской поп неодобрительно покосился на образцы руд, разложенные по полкам, лозы с раздвоенными концами, при помощи которых искали руду, толстые черные кни­ ги в переплетах свиной кожи. Все это каза­ лось попу недостойным истинного христиа­ нина, чем-то близким к магии и вольтерьян­ ству. Поп не принес рудознатцу облегчения. Ка­ яться во грехах не хотелось. Стоит ли это­ му черному, волосатому рассказывать, как в степи умыкал не только калмыцких девок, Сиб. огви. 6. но и русских, деревенских... поп, грозя падь- цем, заметил, что надо бы снять со стены богопротивную картинку, на которой изобра­ жен денежный дьявол, и все выпытывал, от кого получил Федор Лелеснев награждение: от генерала или самой царицы, как народ го­ ворит. Потом лежал Федор Лелеснев, прислуши­ ваясь к тому, о чем вполголоса, чтобы его не тревожить, говорила родня в соседней светлице. — Вышло повеление: ирбинских мужиков за ложный донос бить батожьем нещадно при команде... — Царица выборных разного звания лю­ дей распустить велела, которые при ней на­ ходились... не будет новых законов. — Как не будет?! — крикнул рудознатец и поднялся на постели, упираясь в подушки. Слишком верил он в доброту царицы, по чье­ му повелению вышла на старости лет на­ града, и ждал новых справедливых законов для всех родственников, для всех мастеро­ вых... а тут говорят — не будет!.. ★ Умирал рудознатец, сломленный дурными новостями. Собралась родня, какая была не в работе. Меньшой сын Евдоким был здесь и стоял у отцовского изголовья, остальные же плавили руду, разысканную отцом, их не пустило начальство отлучиться от огневого действа. Народу набился полон дом. Плакали женщины, кричали ребятишки. Рудознатец сказал, едва шевеля синими губами: — Плохое житье наступит, дети... сей­ час худо, а будет еще хуже... храните воль­ ности последние, не то согнет вас началь­ ство, станете вы злы да бессильны... Всхлипнула сноха. Он продолжал: — Положите меня рядом с Ползуновым Иваном Иванычем... сей был знатный меха- никус... помер, а награждения не дождал­ ся, не получил... так и я грешный... Голос его неожиданно окреп: Кругом обман и дьявол денежный сы­ плет деньги из-под хвоста... За деньги про­ дают правду! И будут вам вместо правды — батоги!.. Дайте пить!.. Женщина подала ему плоскую чашку, рас­ писанную голубыми драконами. Эта чашка куплена недавно, никто еще не пил из нее. Ссохшаяся рука Лелеснева дрогнула, чашка упала и разбилась. — Отходит, — зашептали родные. Рудознатец откинулся на подушки, бор­ моча э царице что-то совсем невнятное.