Сибирские огни, 1937, № 4

канцелярию, четыре года прошло, лежали обиды под сукном. Так бы им и лежать, на­ ши ироды разве работному человеку ласку окажут? А вот от нее повеление сразу вы­ шло. — Под видом генерала, говоришь? Как же так? Ведь баба она... — Мало ли что баба? Ты сего генерала хоть раз видела? Нет. Ну, тогда и молчи.' Генеральский вид Катерина приняла и хоро­ нится. Не надобно ей сплетен ваших ба­ бьих. Цари — у них расчет свой, обряд свой, нам не понять. —- Чего ты болтаешь, пьяница, шумница! «Бабьи сплетни»? Ах ты мастеровщина, ли­ ком желт, спиной бит! Зачем я с тобой по­ венчалась, да я в Колыванский завод сбегу, в Ирбинский завод сбегу, везде бабе пути не заказаны, мало баб здесь, всяк возьмет и сплетнями корить не будет. — Дура баба. Куплю ченец голевый, пе бранись. Ирбинские-то мастера с подмастерь­ ями, чай, тоже повеления доброго ожидают. Подали они обиду тому года три. Там у них Гордеев управитель шибко строгий. Из-под доменной печи и й викториальные дни не выпускает, не токмо в работные дни. Теперь сама приехала, разберет, мастеров с под­ мастерьями наградит, Гордеева в батоги. Елчиха слушала, забывая сердиться на хмельного мужа, и глаза ее все больше раз­ горались. Она уже верила, что царица здесь принимает обиды, поможет. Хотелось чуда. И вот оно пришло, оно близко, почти ощути­ мо... Елчин с Елчихой погасили светец и лег­ ли на деревянную кровать под одеяло де­ шевых азиатских шелков, отороченное вол­ чьим мехом. Но заснуть они не могли: нача­ ли думать — верно ли приехала царица, стали рыться в своей памяти, отыскивая что-либо подобное этому, бывшее прежде. Рылись в памяти, как в рундуке перед вик- ториальным днем, чтобы вынуть самый на­ рядный кафтан и епанчу. Поиски их не бы­ ли безуспешны. Елчин припомнил нето быль, нето сказку про царя Петра Первого. — Цари своим умом живут. В Москве был вор продерзкой. Наш император Петр Алек­ сеевич нарядился в мужицкое платье, ночью ходил из дворца' того вора искать. Нашел того вора, спрашивает: — «Что ты за чело- век^есть?» —Вор говорит:— «Я вор продер- зкой». «А коли так»,—говорит Петр Алек­ сеевич,— «то пойдем красть из государевых палат казну денежную»... — Ну> ну, знаю,—перебила Елчиха. — Не пошел вор красть сию казну и пожаловал вора государь за верность своим слугой и посылает его к архиерею за насмешку отпла­ тить..., —Думашь, баба, я не знаю, — перебил Елчин. — Он себе крылья учинил бумажные, прилетел к архиерею в белой рубахе, объяв­ ляет, якобы: он — ангел, прилетел с небеси но его архиерейскую душу... Потом архиерея в мешок запихал, как порося... Давно слы­ шал я про императора Петра Алексеевича и про славного вора. Может, и царица Кате­ рина восхотела разведать всю подноготную, выведать — где правда скрыта. А еще слы­ шал я в кабаке, что разбойнику Селезню выйдет от нее прощенье. Чай, он нашего брата не обижает — одних господ и купцов. Сами довели, ироды, до разбоя, псы дворо­ вые, наемные шкуры! — Так ведь он, Селезень, в Кузнецком ос­ троге сидит под пятидесятио замками? А кто бает — в живых нет его. — Да разве Селезня им убить? Наговоры он знает, может, из человека во птицу обра­ титься. Марфутка, полюбовница его, подвела, на ночь к ней заехал — она его выдала. Сонного скрутили, а так бы вовек не взять. Достоверно бают: сидит в Кузнецком остро­ ге, в особой каморе, без окон, без дверей, под сорока замками. Пятьдесят часовых сте­ регут день и ночь. Ни единой дырочки в той каморе нет, а то селезнем в дырочку вылетит. Сквозь строй гоняли — не поми­ рает, и кровь не течет. Из ружий в него па­ лили — пуля пе берет. Кнута он и вовсе но боится — кожа как чугунная. Что с ним де­ лать? Сидит, сына грамоте учит и всяким наговорам. Коль царица сюда приехала, — простит его, а сына в горное училище па ка­ зенный кошт. Не только Елчин с Елчихой коротали ноч­ ные часы такими разговорами. Во многих других домах в эту ночь не смолкали бесе­ ды о Федоре Лелесневе, о царице и о Селез- не-разбойнике. Люди несколько лет подряд ждали, что в Петербурге будут изданы зако­ ны новые, справедливые: недаром царица собрала представителей всех сословий. Ж а­ лоба ирбипских рабочих, поданная уже давно и все еще пе разобранная начальством, так­ же беспокоила умы. Затаенная тревога, на­ пряженное ожидание перемен... И вдруг в эту глухую полночь ворвалась яркая весть. Люди заговорили без умолку. Из домика в домшг неслись вести. Едва рассвело, проводила Елчиха мужа на цар­ скую тяжелую работушку и побежала к со­ седке. Язьш у нее был острый и говорила