Сибирские огни, 1937, № 3

В уме одно: средь свиста, воя На этом на пути Пасть самому иль там, в забое, Товарищей спасти. Кто перед ним раскрыл впервые Крутые недра гор, Где руды, камни дорогие Таились до сих пор... С кем связаны его мечтанья, Заботы, дружба, труд, О ком хорошие сказанья В урочищах поют. И снова он стремится в темень, Ступая по камням, Холодный, взвизгивая, щебень Летит по сторонам. И кажется, до перевала Уже подать рукой, Но крутизна, бугры, обвалы, Хруст, грохот вихревой... Бросает, мечет, кружит, косит, Слепит глаза пургой... И вот срывается с откоса Верблюд передовой. Затмилось все перед Абдыром, От куржака седой Поник над падью, над обрывом. , Над гулкой мерзлотой. Боль судорогой скулы сжала, Вкруг сердца обвилась. — Ужель конец? Ужель настало В ущелье камнем пасть? Но вот над самой крутизною Завьюженной скалы Огонь расколотой звездою Мелькнул в кипеньи мглы. Тогда по взорванным ложбинам, Где каждый выступ гол, Абдыр узнал — под ним вершина Чаган-Узунских гор. А со скалы,* минуя груды Камней, сквозь муть пурги, На рев испуганных верблюдов Спускались горняки.