Сибирские огни, 1937, № 3

Льва отправить ему в Михайловское среди других книг комплект ежегодни­ ка «Сибирский Вестник», издаваемого историком Сибири, членом-корреспон- дентом Академии наук Григорием Ива­ новичем Спасским (i784-1864). «Вест­ ник» был доставлен поэту, полный ого комплект с 1818 года по 1824-й вклю­ чительно (24 кн.) сохранился в библио­ теке поэта. Что заставило Пушкина заинтересо­ ваться Сибирью в Михайловской ссыл­ ке? Могло сыграть роль желание позна­ комиться со страной, в которой рабо­ тали друзья и знакомые поэта. Кроме Матюшкина о Сибири и Америке поэту мог сообщить кое-что Федор Иванович Толстой-Американец. Этот человек на­ ходился в свите камергера Резанова, отправленной в 1803 году с кораблями кругосветной экспедиции Крузенштерна для изучения берегов Японии и для установления дипломатических отноше­ ний с нею. Совместное путешествие моряков с дипломатами окончилось пе­ чально. Экспедиция выполнила свою научную задачу, дипломатическая же миссия провалилась. Резанов уехал ин­ спектировать американские колонии (он был зятем Шелехова, основателя Рос­ сийско-Американской компании), а Фе­ дора Толстого за буйный нрав и раз­ лагающее команду поведение. высадили на Алеутских островах, откуда он, по­ бывав в Америке, через Камчатку вер­ нулся в Россию. Романтические похож­ дения Толстого сделали его на время любимцем Москвы. Следует сказать, что случай с Тод- стым-Американцем был типичным для того времени, вот почему Грибоедов счел возможным использовать некото­ рые черты из биографии Толстого для характеристкп того завсегдатая москов­ ского «английского клоба», о котором Репетилов говорит Чацкому: Но голова у нас, какой в России нету, Не надо называть; узнаешь по портрету: Ночной разбойник, дуэлист, В Камчатку сослан был, вернулся алеутом, I I крепко на руку нечист; Да умный человек не может быть не плутом; Когда ж об честности высокой говорит Каким-то демоном внушаем: Глаза в крови, лицо горит, Сам плачет и мы все рыдаем. Перед южной ссылкой у Пушкина произошла с Толстым карточная ссора. Об этом сохранился рассказ Вульфа. Была игра, Толстой передернул, Пуш­ кин заметил ему это. «Да я сам это знаю, — ответил Толстой, — но не люблю, чтобы мне это замечали». Дело запахло дуэлью. Пушкин готовился к ней, упражняясь в стрельбе из писто­ летов. Решение о поединке было при­ нято через 4 года, поводом явился об­ мен эпиграммами. В кишеневском посла­ нии к Чаадаеву Пушкин посвятил Тол­ стому стихи, которые свидетельствуют о том, что поэту были известны кру­ госветные, в том числе, стало быть, и сибирско-американские приключения Толстого: Что нужды было мне в торжественном суде Холопа знатпого, грабителя в звезде Или философа, который в прежни лета Развратом изумил четыре части света, Но, просветив себя, загладил свой позор, Отвыкнул от вина и стал картежпый вор... Годом раньше, эта характеристика была набросана в эпиграмме: «В жиз­ ни мрачной и презренной». Чем вызваны эти резкие строки? Дело в том, что когда Пушкин был увезен на юг, Толстой позволил себе фабриковать по адресу поэта пороча­ щие его честь слухи. Вот как расска­ зывает об этом сам Пушкин: «Мое намерение было не заводить остроумную литературную войну, но резкой обидой отплатить за тайные обиды человека, с которым расстался я приятелем и которого с жаром защи­ щал всякий раз, как представлялся тому случай. Ему показалось забавпо сделать из меня неприятеля и смешить на мой счет чердак Шаховского; я уз­ нал обо всем будучи уже сослан, и по­ читая мщение одной из первых христи­ анских добродетелей, в бессилии свое­