Сибирские огни, 1937, № 2

— Соображаешь? Нет, тебе не понять, ты не человек... Это, брат, у людей так... Я вот маху дал, не добил змея одного, а теперь бойся, сиди, как мышь... Теперь, брат, недоля, мне... Закончив чистить коня, напоив его, за­ сыпав на ночь корму, Старовойт притво­ ряет дверь в конюшню, вытаскивает из- под кормушки доску и заглядывает в по­ тайной ящик. «В порядке»... — Мы еще погуляем, Тевтон!... Еще, друже, кто кого! Винтовка и сумка с патронами кладет­ ся на старое место. Старовойт подходит к коню, берет его за морду, поворачивает к себе и смотрит в глаза. В темных боль­ ших зрачках он видит свое отражение. Маленькие колкие глаза Огаровойта бега­ ют из стороны в сторону, из" них льются ненависть и страх. —• До границы... домчишь, ежели что?.. — спрашивает он прерывающимся шонотом. Рысаку неприятно смотреть в глаза Огаровойту, он вырывает голову и фырка­ ет. Старовойт ласково, с улыбкой гладит коня и уходит из конюшни. ...Неуверенный в завтрашнем дне, за­ бывается Старовойт тревожным сном, но в самую темень схватывается, будит же­ ну, сына, грузит наиболее ценное иму­ щество на подводы и кружными дорогами развозит по родственникам. Его богатством уже загружен не один чулан, а еще много возить!.. Болит сердце — гибнет налитое, плы­ вет в чужие Руки и — кто знает — вернется ли хоть десятая доля того, что имел? А яе развезешь нажитого по зятьям, кумовьям, по дружкам — заберут Дуглы, с’едят Еалистраты... На этот раз он не поехал никуда. Долго ходил по комнате, иногда в раз­ думья и останавливался, прислушивался, выглядывал в окошко. Наконец, сел за стол, достал бумагу и принялся писать. Писал Старовойт долго. Часто отклады­ вал яеро в сторону и опять задумывался. Часа через два он спрятал исписанную бумагу в стол и пошел к председателю сельсовета Моисею Князьку, предваритель- по приказав жене приготовить хорошую закуску и кликнуть Карпа Скобла. Далеко за полночь, когда в селе п со­ баки перестали лаять, у Огаровойта еще гуляли председатель сельсовета — Кня­ зек, делопроизводитель рика и Кари Око- бел. Делопроизводитель, вместо чая, нали­ вал в 'блюдце водку и пил ее, не закусы­ вая. Князек раскачивался, как маятник, посреди комнаты п, держа в вытянутой руке стакан с водкой, плескавшейся на пол и за рукав, — просил Огаровойта вылить с иим: —• В-ван-ня... выи-ней... Слышь?.. Я тебе да-рут... др-руг... Понима?.. Н-не б4ойс, Угрюмова м-мы с-одом-маем-м!.. Карп Окобел сидел насупясь и обижал­ ся на свою родню: у пего не было, как у Огаровойта, слепой или глухой сестры, с которой можно «разделить» имущество и стать середняком. А именно так сегодня сделал Огаровойт... Как же не позавидо­ вать старому другу!.. На бревнах расселось человек двадцать крестьян. Лиц в темноте не видно. Слыш­ ны лишь кряхтенье, вздохи, оплевывания и уверенный голос Карпа Скобла: —■Я, конечно, на всех интересах со­ ветской власти 'стою. Я правильность уважаю. Диктатура? Пускай диктатура... чтоб рабочим и крестьянам, значить, усю власть... Но зачем мулсиков рознить? Ку­ лаков каких-то выделять? Может, где они и есть кулаки, —• у пас нет. — Вот я и думаю: несправедливо по­ ступает власть. Коренных своих кормиль- цев-ионльцев, искорня трудовых мужиков пятикраткой обложила. Зачем — не пой­ му... Налоги — так налагай на всех... Лука Шлычок или, как звали его в селе, •— Лука Припадочный — сидел весь вечер, будто иа иголках. У него пос­ ле самых небольших волнений всегда 'бо­ лела голова. Он не хотел вступать в спор с Карпом Скоблом, чтобы после не мучить­ ся всю ночь. Не подавая голоса, он при­ мостился на бревнах позади людей. В гу­ стой темноте говорившего не 'было видно, но Лука знал и так: у Окобла непроница­ емое лицо, врет- он или говорит искрен­ но — скоро' не узнать. Только всегда с ним неспокойно, всегда от него исходит что-то неприятное. Особенно это заметно в глазах: посаженные глубоко в подлобьи, они неотрывно стерегут собеседника, буд­ то вора, будто ждут напасти или сами выискивают место, куда 'бы ударять по­ больнее.