Сибирские огни, 1937, № 2

Особенно ярко теперь вспомнился один, последний для Петра Соболя, вечер, на ко­ тором, под аккомпанемент [рояля, он читал собственные стихи. Студенты знали и лю­ били доморощенного поэта. Когда, он кон­ чил, зал обрушил на него ливень апло­ дисментов и на руках унес оо сцены. А дня через два он уехал в .Москву, чтобы по ­ ступить в литературный вуз. — К сожалению... или, вернее, к сча­ стью, — улыбнулся влажными глазами Соболь, — в Москве мне скоро доказали, что стихи плохие, поэтических талантов у меня нет и тогда... вместо литературного вуза.... — Ты махнул на медицинский? — Да. Рейтер с видом знатока оглядывал сво­ его друга со всех сторон. —• Бритый. Снадобьями насквозь про­ пах. Эскулап... Настоящий эскулап! — Да” брат. Жизнь... Проволокли меня через всю эту египетскую премудрость, словно йолванку сквозь проволочный стан. И — не сожалею. Дело свое люблю... Стишки тоже кропаю в собственное удо­ вольствие. А ты?.. Неужто летчик? Ефим Рейтер — летчик?!. — Нет еще, но... — Рейтер хотел ска­ зать «буду» и не решился. — Но служу здесь. Я — человек маленький. Иролаган- дист. .. — Скромность, скромность!.. Такой же, вероятно, книгоед, домосед?.. — Э, нет. Суди хотя бы по тому, что я здесь, перед тобой. — А что? С юношеской живостью Соболь кинулся к столу и пробежал глазами мелко испи­ санный листок. Рейтер с любопытством наблюдал изгиб его длинной гусиной шеи. Когда тот обернулся, — это было само спокойствие, сдержанность я деловитая профессиональная строгость. Рейтер безот­ четно любовался им, но когда тот вынул из кармана слуховую трубку, — заметно помрачнел. — А без этого нельзя, Петр? Я, право же, здоров. Мне много помогла тимнастика и вообще... работа в части. Соболь тихо улыбнулся и ответил с твер­ достью: — Нет, без эт-ого нельзя. Никак нель­ зя. Не мне тебе обяенять это... Я — врач, да плюс к тому — твой друг и отвечаю за тебя и сердцем, и головой. Пойми, и... прошу раздеться. Начался самый внимательный, безжа­ лостный осмотр и расспросы, вплоть до пищеварения, склонности к спиртному, на­ следственных задатков и крепости сна... особепно в последние дни перед прыжком и... особенно в минувшую ночь. Долго над ухом Рейтера только и слышалось: «Встань... Нагнись... Еще раз встань... От­ крой рот... дай пульс... Ляг...» Потом появился неврапатолог. Врачи перекиды­ вались латинскими терминами. Рейтер поч­ ти не вслушивался и глядел на своего преобразившегося друга опустошенным взглядом. Он давно перестал ощущать вре­ мя. Наконец, они остались одни. Соболь присел к столу и закурил. Рейтер, волнуясь, одевался. — Ну, как... Петр? — с трудом выго­ ворил он и тоже присел на край стула на­ против. Врач окинул его сухо блестевшим взгля­ дом. — Ты ведь за разрешеньем ко мне пришел? — Да... — Что ж! Разрешение тебе я дам, но не ранее, «ак через месяц. — Но ■ почему, Петр? — горестно вскричал Рейтер. —• Продолжай, брат, работать над со­ бой. Не отепги. Я ведь тебя знаю: нервы у тебя не очень-то крепкие. А дело ответ­ ственное — инструктор политотдела дол­ жен прыгнуть без из’янов. Через месяц придешь. С удовольствием тобой займусь— ты чрезвычайно интересный суб’ект с про­ фессиональной точки зрения. — Благодарю, — поморщился инструк­ тор. — Только мне от этого твоего инте­ реса мало толка. Да и в чем он? Просто ты старый педант, эскулап — вот и все. Соболь улыбнулся. — Видишь ли, — сбросив с папироски пепел, ответил он. — Я мысленно срав­ ниваю тебя с теми тремя пилотами, кото­ рых ты, вероятно, встретил в вестибюле. Все они, примерно, одного психо-физиче- ского склада, резко отличного, чем твой. Им легче... Они прямо-таки брызжут здо- 1 ювьем. Отсюда — изобилие всех душев­ ных сил. К тому же, прыжок для них — обязанность, как... как, скажем, для стрелка — чистка винтовки. Ты — дру­ гое. Ты идешь на большее. Ты — добро­ вольно ринулся на эту встряску. Твое ре-