Сибирские огни, 1937, № 2

гут, уже Амелька грозился... А что сде­ лать, если 'батысо ве хочет? Выделиться из хозяйства нельзя — совершеннолетия нет... И жалость к себе надолго иолонит Федыкты думы. Отец лежит и лежит, 'боится пошеве­ литься. Голова его запрокинута назад. Лучина освещает лицо. Оно искажено »олыо. На острых скулах блестят крупные капли пота. Вздыбленная кверху борода окрашена рыжим. Отец смотрит в потолок, в одну точку. Федьке хочется поговорить с ним. Он долго колеблется, обдумывает каждое сло­ во и, наконец, садится рядом. Отец по- прежнему молчит, но Федыка видит: до­ волен! Глаза Луки, глубоко запавшие и заволоченные тоской, оживились, стали веселей. Федька осмелился. — Болит? — спрашивает он тихо. — Болит, сынок, — шопотом отвечает отец и задаривает глаза, чтобы прислу­ шаться к 'болп: не растет ли снова?.. Отца жалко. Надо поласкать его! На­ до!.. Но от этого удерживает показная грубоватость, которой пронизана их лю­ бовь друг к другу. —■Мужики мы... — об’ясняет эту гру­ боватость Федька, но ему неловко — та­ кое об’яснение кажется глупым, измучен­ ному отцу 'была бы прияшна сыновняя ласка. Заговорить о колхозе Федыга боится. Так и сидит он, не говоря ни слова. Отец смотрит и, кажется, думает о ней... Тишина... Изредка что-то гулко и не­ приятно трещит в темноте. Наконец, первым заговаривает отец. — Ты с Кузьмой виделся? — спраши­ вает он. — Виделся. — Что ои говорил?. — Говорил, что припадок у тебя. — Нет, про землю? — нетерпеливо пе- реюжвает Лука и добавляет: — Землю выбили? — Выбили... Отец опять закрывает глаза, морщится. — Зря ты терзаешься... зря!.. — убежденно и тихо начинает атаку Федь­ ка, а сам ® -оба глаза следит за отцом. Тот молчит. Тогда Федька продолжает: —• Зря в колхоз ше хочешь. Нам бы первыми!... —1 Замолчи! — сурово перебивает отещ и хватается за голову. Федька умолкает. На улице поют девчата что-то веселое. Амелька яростно и ладио вторит на гар­ мошке. И Федька завидует ему: «Вот у кого свобода! Что хочешь, ку­ да хочешь!..». Потом ему становится стыдно перед от­ цом, — разве он хотел бы быть сиротой, как Амелька?.. Жалость к отцу все растет. Он долго* смотрит на его худое лицо, потом, участ­ ливо наклонившись к нему, спрашивает: —• Почитать? — Почитай, — соглашается тот. Федька берет -со стола толстую книжку.. На корешке наппсано: «Ленин». Полоской, холста заложена в пей страничка, до ко­ торой дочитали они в прошлый раз. У от­ ца часто стала болеть голова и часто стал читать ему Федька — чтение помогает преодолеть болезнь. Поправив лучину, Федька начинает читать. Отец внимательно слушает: «Такой труд, когда крестьянин работал на своем участке земли, на своем дворе, со своим скотом, птицей, бороной, сохой и прочим, — мы видели много лет, много столетий...». Федькин голос еще не окреп, он чист и мяшк. Его приятно слушать. Постепенно тихнет боль. Каждое слово книги желан­ ное, будто голодному кусок хлеба. Эти ■слова врываются в самую гущу дум Лу­ ки, тайных и мучительных дум, безжа­ лостно ломают их и рождают новые. «...мы прекрасно знаем, что в России и в других странах из этого получается только крестьянская темнота, ншцета, гос­ подство богатых над беднотой, потому что- вразброд одолеть те задачи, которые стоят перед сельскохозяйственными промысла­ ми, — нельзя. Можно получить только- опять старую нищету, из которой один из ста, пли, может быть, пять из ста выби­ ваются в богатеньких, а остальные живут в нищете. Вот почему сейчас наша зада­ ча — переход к общественной обработке земли, переход к крупному общему х»зяи- ству». Лука думает. Кто, кто, а он-то хорошо- знает, что на узких полосках рожь не растет, а растет беднота. Делится отец с сыновьями, делятся братья друг с другом и полоски становятся все уже и уже, «е-