Сибирские огни, 1937, № 1

Именно п отом у , что язык Пушкина со все­ ми его народными элементами впоследствии стал языком литературным, и нам в настоя­ щее Еремя трудно судить, где у Пушкина кончается «литературное» и где начинает­ ся «народное». То, что нам представляется сейчас вполне «литературным» (слова, вы­ ражения, обороты) сто с лишним лет на­ зад, в пушкинское время, воспринималось как «народное», как «простонародное» и от писателя требовалось много смелости, чтобы решиться употребить то или другое слово, выражение, оборот в художественном произведении. Вы читаете, например, поэму «Руслан и Людмила», Стихи, искрящиеся весельем «йезумных лет», — подчас может несколь­ ко фривольные, но всегда такие пленитель­ ные в своей непосредственности. Вот из- вестпое описание битвы Руслана с головой. ...Об’ехал голову кругом И стал пред носом молчаливо... ...Щекотпт ноздри копием. И, сморщась, голова зевнула, Глаза открыла и чихнула... ...Я еду, еду не свищу, А как наеду, не спущу... ...И в щеку тяжкой рукавицей Сразмаха голову разит... Казалось бы, в отношении языка ' эти стихи не заключают ничего «предосуди­ тельного». А между тем, в свое времяони вызвали бурю негодования. В журнале «Вестник Европы», за 1820 год, № 11, был напечатан (в виде «Письма в редак­ цию») критический разбор поэмы, автор которого (назвавшийся жителем Бутырской слободы) выписал эти стихи, как образец литературного безвкусия. С нескрываемым отвращением он подчеркивает такие слова, как «пред носом», «щекотит ноздри», «чихнула» и др. Он считает их слишком вульгарными для языка «изящной словес­ ности»,— «Увольте меня, — говорит он,— от подобных описаний и позвольте вас спросить: если бы в Московское Благород­ ное собрание как-нибудь втерся (предпола­ гаю невозможное возможным) гость с бо­ родою, в армяке, в лантях и закричал бы зычным голосом «здорово, ребята», не­ ужели бы стали таким проказником лю­ боваться?». Другой аналогичный пример. Предполо­ жим, в наши дни, в каком-нибудь совре­ менном беллетристическом произведении, скажем, в исторической повести, нам бы встретилось слово «усы» или «визжать», мы, по всей вероятности, на него, как на слово, не обратили бы никакого внима­ ния: самое обыкновенное адово. Иначе об­ стояло дело в те дни, когда Пушкин пи­ сал «Полтаву». Как известно, в свое вре­ мя это произведение Пушкина не имело успеха. Критика находила неправдоподоб­ ным сюжет, отмечала исторические ошибки и неточности, жаловалась на вульгарный характер языка. Отвечая на эти обвинения в статье «Критические заметки», напеча­ танной в 1830 г. в «Деннице» Максимови­ ча, поэт, между прочим, замечает: «Сло­ ва «усы»; «визжать», «вставай», «Мазе­ па», «ого», «пора» показались критикам if из к и ми, бурлацкими выражениями. Как быть! Никогда не пожертвую кратко- стию выражения провинциальной чопорно­ сти из б о я з н и к а з а т ь с я п р о с т о ­ на р о дны м, с ла в я н о ф ило м и т. п.». Таким образом, Пушкин не только вводит в язык своих произведений слова и выражения, казавшиеся в его время «про­ стонародными», но и считает своей обязан­ ностью выступать с защитой этих слов и выражений, — с защитой, то в форме гневной отповеди критикам, то в виде добродушной шутки, то в стиле научной справки. В «Евгении Онегине», в пятой главе, по поводу стихов: Лай, хохот, пенье, свист и хлоп. Людская молвь и конский топ — имеется такое примечание от автора: «В журналах осуждали слова: х ло п, м о дв ь и т о п, как неудачное нововведение. Слова син коренные рутокие. «'Вышел Бова из шатра прохладиться и услышал в чистом поле людскую молвь и конский теп»'(Сказ­ ка о Бове Королевиче). Хлоп употреб­ ляется в просторечии вместо хлопание , как шип — вместо шипение. «Он шин пустил по-змеиному» (яревне-ротеийсш* стихотворения). Не должно мешать свобо­ де нашего богатого и 'прекрасного языка». Глубокое уважение и любовь к народу, к народной словесности, к народной речи чувствуются в этих высказываниях Буш- кина. Любопытно, что даже такие собственные простонародные имена, как «Агафон» а т. п., воспринимаются Пушкиным, как му­ зыка. Невидимому, вполне -серьезно, в од­ ном из примечаний ко второй главе «Евге­ ния Онегина» он называетих «сладкозвуч­ нейшими именами»: «сладкозвучнейшие греческие имена, как, например, Агафон, Филат, Федора, Фекла и проч., употребля-