Сибирские огни, 1937, № 1

УПУШКИН И НАРОДНАЯ РЕЧЬ Чтобы понять значение Пушкина в ис­ тории русского языка, необходимо прежде всего представить себе (хотя бы в самых общих чертах), в каком положении рус­ ский литературный язык находился в на­ чале XIX столетия ко времени вступления поэта на литературное поприще. В обла­ сти собственно литературной речи еще продолжается ожесточенная ди­ скуссия между шишковистами, сто­ ронниками «ломоносовской» традиции старого 'слога и карамзинистами, пред­ ставителями нового направления. Шиш- ковисты во главе с их прославленным предводителем адмиралом Шишковым тре­ буют учебы у классиков XVIII века, в осо­ бенности у Ломоносова, настаивают на не­ обходимости решительного очищения лите­ ратурного русского языка от иностранщи- пы, ратуют против подражания француз­ ским образцам. Несмотря на некоторые здоровые предпосылки этого течения, в целом его .можно рассматривать, как рег­ рессивный фактор в развитии русского литературного языка. Сторонники этого те­ чения (несомненно, отражавшего настро­ ения консервативно мыслящих кругов дво­ рянства) проявили много ненужной и смешной запальчивости. Их аргументация казалась неубедительной, а лозунг «назад к Ломоносову» старомодным, нелепым, пу­ стым. Напротив, карамзинисты решительно требуют обновления литературного слога, «европеизации» его, организации «грубо­ го» русского языка наподобие современной французской изысканной речи. В 1815 г., когда в журнале «Вестник Европы» впервые было напечатано не­ сколько стихотворений молодого Пушкина, борьба между шишковистами и карамзини­ стами достигла своего апогея. Почти нака­ нуне выступления Пушкина — в 1813 г., — вышло второе издание шишковского «Рассуждения о старом и новом слоге российского языка». В 1815 г. возникло литературное общество «Арзамас», об’еди- нившее карамзинистов, в противовес «Бе­ седе любителей российской словесности», возглавлявшейся Шишковым. В юности Пушкин был близок к круж­ ку карамзинистов, участвовал в собраниях «Арзамаса», впоследствии был в самых близких дружественных отношениях с вид­ нейшими членами этого литературного об-- единения, вскоре прекратившего свое су­ ществование, видимо благоговел перед Ка­ рамзиным, прозу которого неизменно счи­ тал лучшей, и любил посмеяться над Шишковым. В статье «Мысли на дороге» (1833— 1835 гг.) Пушкин отрицательно высказывается о литературной деятельно­ сти Ломоносова, заслуг которого он, одна­ ко, не отрицает и которого называет «пер­ вым нашим университетом».. «Но в сем университете, — продолжает' он, — про­ фессор поэзии и элоквенции не что иное, как исправный чиновник... Однообразные и стеснительные формы, в кои отливал он своп мысли, дают его прозе ход утомитель­ ный и тяжелый. Эта схоластическая вели­ чавость, полуславянская, полулатинская, сделалась было необходимостью. К счастью, Карамзин освободил язык от чуждого ига и возвратил ему свободу»... Дальше о Ка­ рамзине говорится нечто, не соответствую­ щее действительности: «обратив его (язык) к живым источпикам народного слова». В этом случае Пушкин приписывает Карамзи­ ну свои собственные заслуги. К живым источникам народного слова литературный русский язык был обращен Пушкиным, и в этом, между прочим, заключается исто­ рическое значение его деятельности, жак создателя русского литературного языка. Действительно, в дискуссии о путях раз­ вития русского литературного языка Пуш­ кин с течением времени занял совершенно самостоятельное положение. На вопрос: «У кого учиться» он ответил смело и не­ ожиданно. Учиться выражать мысли писа­ телю нужно не у Ломоносова и его не-