Сибирские огни, 1936, № 5

сы закрыты; открыта лишь одра, в учи­ тельскую. В учительской — большой стол с глобусом, а ио степам сидят, нахохлив­ шись, запыленные птицы с желтыми гла­ зами. Темные, тоже нахохленные фигуры учителей движутся по комнате. його-то ругают горячо и злобно: «продав Рос­ сию»... Со стороны базарной площади доносится приглушенный закрытыми окнами торже­ ственный и незнакомый Маше мотив. Низ­ кие мужские голоса как бы несут его от­ куда-то издалека, и он все усиливается, приближаясь. К двери учительской идет отец Граци­ анский, высокий и кудрявый. Его лиловая длинная ряса колеблется у ног. — Батюшка, — подходит к нему опра­ ва молодой учитель русского языка, — вот теперь-то вы попляшете! Это было сказано не без умысла: отец Грацианский, похожий на Алепгу Попови­ ча, с втарадчивым и нежным блеском тем­ ных глав, широкоплечий с черными куд­ рями, любил-таки поплясать. Жил он без попадьи и дома иначе не ходил, как в брюках и -рубашке с шелковым поясом. — Богу, — говорил он, — ряса, ке­ сарю — рубаха. После Октябрьской революции в первое время в гимназии ие произошло никаких изменений, только Гражданский перестал преподавать закон божий в школе и стал давать уроки на дому но пяти рублей в месяц. Сначала учеников у него было — хоть отбавляй. В первый же гимназиче­ ский вечер отец Грацианский появился в зале в чесучевой вышитой рубашке и про- танцовал весь вечер. — Вот, — сказал он учителю русского языка, — и потанцуем! Мария из Магда- лы и не так еще плясала, однако, бог ее все-тайл простил. Маша, по желанию матери, тоже стала брать уроки закона божьего. Она робко входила в большую комнату отца Граци­ анского и всегда заставала его в «одеж­ де кесаря» и с гитарой в руках. Она усаживалась к большому столу, где с од­ ной стороны лежало евангелие в голубом переплете, а с другой — неизвестный ро­ ман с красивой голой женщиной на облож­ ке. Маша тихпм голосом начинала рас­ сказывав заданную часть обедни, а Гра­ цианский сидел рядом на стуле, положлв руку на спинку Машиного стула. С грехом поводам Маша добиралась до выноса даров. — Ну, и коса у тебя! — восторжен­ но говорил Грацианский, перебивая рас­ сказ. — Поди-ка, она тебе голову трево­ жит. IIy -ка, я ее расплету. — Он брал Машину косу, расплетал, потом заплетал основа я целовал Машу сзади в шейку. Маша густо краснела, спешила отбараба­ нить урок и уйти. А за всенощной отец. Грацианский жаловался дьякону: — Тебе хороню, у тебя дьяконица есть.. А мне каково? Отроковицы замучили. В один из тусклых облачных дней, ко­ гда низкое с утра небо ‘Словно поднима­ лось, прибавляя простора и света, а за окном дрожали голые ветви яблонь и уже повевало онежком, у маркеевой двери вдруг поднял голову и насторожил уши старый облезлый нес. Был он похож на потертого плюшевого Мишку с белыми пленками на старых глазах. Он Юинулся к солдату, входившему в калитку, и за­ хрипел, стараясь пролаять, что вот он хоть и слепой, а через два года узнал. Бывший почтальон мельком взглянул на сад. Был гол и пуст сад. Под водо­ сточной трубой стояла кадушка с темной стылой водой. По воде плавали бурые замерзшие листья; их уже запорашивало- снежком. Почтальон тихо открыл дверь. Малга, заткнув уши и покачиваясь, учи­ ла урок. Нюра и Вера играли на полу в- болыпую, из пальтишка свернутую, кук­ лу. Большеглазая Соня задумчиво покачи­ вала уснувшего на кровати братишку.. Тигровый полосатый котенок крался, пред­ полагая напасть на притворившийся зме* ей сантиметр. Маша обернулась к двери и сразу узна­ ла отца. Был он худ, зарос жестким воло­ сом, шинель замызганная, вся в грязи. Он шагнул в комнату, ноги у него сту­ пали нетвердо. — Где мать? — еггросш он. — Где Митя? — Мать на поденной, — ответила Со­ ня. — А Митя в школе. Его задаром учат. — Значит, все целы? Больше года ни­ чего не знал о вас. Маша увидела, как большой взрослый человек опустился на скамейку и рукой закрыл елаза. Она подошла к нему и ска- зала: Не плачь, папа, я ведь в гимназии учусь. Потом прибежала мать, что-то говори­ ла, плакала, собиралась ставить свечку нечаянной радости.' А Маша смеялась, раз­ дувала кривой самоварчик и думала, что вот она какал бывает, нечаянная радость. ...Легялми чертами намечается Машин»