Сибирские огни, 1936, № 4

■очаровательным профилем камеи, сто по­ знакомиться с ней так н не удалось. Я даже подумал: уж не ты лн это? Быд я за эта годы и в Америке, и в Японии, гастроли везде проходили с успехом, прес­ са повсеместно хвалила, и для полного ■счастья нехватало лишь тебя, моя ма­ ленькая 'ревнивица. (Впрочем, сейчас ты уже ие маленькая и, может быть, уже не ревнивица- Теперь .мне ясно, что из мно­ гих женщин, которые меня любили, ты са­ мая хорошая, и если бы ты, Таиичка, ре­ шилась -променять Совдепию па культур­ ную Европу...»; Татьяна Николаевна ■болезненно сдвину­ ла брови, тон письма раздражал: ее. Что это за идиотское слово «Совдепия» ! И что значит променя/гь? Разве мыслимо проме­ нять нашу страну на что-либо иное? О, жалкий, слепой человек! Она продолжала читать, сдерживая раз­ дражение: «...мы могли 'бы 'быть счастливы, как в первые дни нашей любви. Я с восторгом вспоминаю, как ты приходила то мне по вечерам, взволнованная, раскрасневшаяся, дрожа от смущения и 'боязни»... Она быстро отодвинула письмо и за­ крыла его рукой, словно не позволяя себе читать дальше. Долго сидела у стола, в глубоком раз­ думья. Так неожиданно — в светлую га­ вань ее жизни — бурной И темной вол­ ной хлынуло далекое прошлое. Оно ото­ шло и забыто — почему же заныла в сердце острая щемящая боль? Неужели он — большой артист — • так безнадежно слеп? Разве послать ему вместо письма хотя 'бы один -сегодняшний номер «Прав­ ды». План весеннего сева везде перевы­ полнен. 77 челюскинцев уже плывут на борту «Смоленска» во Владивосток, в кол­ хозах Украины созданы сотни ха-т-лабо- ратарий, в Москве блестяще проходит не­ деля франко-советского научного сближе­ ния... Да мало ли еще чего! Торопливо, почти не останавливаясь, и словно стараясь все поскорее кончить, опа писала ответ : — «Виктор! твое письмо было неожи­ данно и, признаюсь, взволновало меня. Я не думала, что далекое прошлое мотет так всколыхнуть... Но, скажу прямо, нет у меня к тебе ни искры теплого чув­ ства, — только горечь и боль. И еще стыд. Да, мне стыдно, что я когда-то тебя любила и отдала тебе свою первую неж­ ность, .страстность, чистоту. Что ты Сде­ лал с ними? Вспомни, как радовалась я беременности и к ак страстно мечтала о ребенке. Я решила уйти от родных, за­ быть обо всем на -свегге, только бы родить, только бы прижимать ж груди нашего ре­ бенка. А ты вынудил меня на тяжелый аборт, за который я навеки наказана. Жажда материнстве, томит меня и мучает, а детей нет и никогда больше не будет. В 'этом самая тяжелая драма моего суще­ ствования, я ви с кем о ней не говорю, боюсь о ней думать. Человек, умирающий в жаркой пустыне от жажды, счастливее: он умрет и муки его кончатся. А я без­ мерно люблю жизнь, глубоко привязана к ней, и жансда моя] не имеет ни конца, ни предела... Какими словами проклинать мне тот день, когда ты так «заботливо» про­ вожал) меня на 'Операцию! Нет таких слов, Виктор, и нет меры моему отчаянию. От­ резвев, я поняла, что в 'сущности любила не тебя, а 'свою мечту о тебе, романтиче­ скую мечту о большом талантливом чело­ веке, ие похожем на других. Отсюда вы­ текала и моя ревность, которую ты пони­ мал так врубо. Я ревновал^ тебя к пусто­ му и легковесному светскому обществу, где ты вращался, к богатым бездельникам и их интеллигентным прихлебателям, к женщинам-куклам, паразитически льнув­ шим к чужой 'шее, ревновала к праздно­ сти, лицемерю, лжи, мелким чувствам и мелким мыслям. Мне казалось: ты на це­ лую голову выше всех этих людей... ты должен быть выше их!., и тягостно бьцо переживать разочарование! Теперь, через много лет, особенно после твоего письма, эт^о разочарование в десять раз острее. ■Пошлятиной и безысходной обывательщи­ ной повеяло н а меня от твоих строк. Ты всегда был в плену ,у этих жирных пара­ зитов, ты стал среди них морально глухо­ немым и слепым, и мир навсегда 'замкнул­ ся для тебя в рамки «гастролей». Для те­ бя и музыка— только средство к сытой жизни и удовлетворению тщеславия. Твое «■вдохновение» имеет своим источником не Бетховена, а аншлаг над кассой «Биле/ы вое проданы». А для меня музыка стала любимым трудом, высшей 'радостью, сча­ стьем... Советскую страну, из которой ты позорно бежал, боясь, что она- не оценит твоего мастерства, ты, очевидно, поореж- нему считаешь варварской и допускаешь мысль, что я могу променять ее на «куль- турную» Европу. Пусть это предположение