Сибирские огни, 1936, № 4

навязывался с ненужными утешениями. Впрочем, ему было не до меня, у них шло соревнование с южным участком, поминутно звонил телефон. Между прочим, здесь я впервые почув­ ствовала силу соревнования, когда, люди буквально забывают обо всем на свете, кроме дела. Об этом расскажу подробно, когда вернусь. Сегодня случайно узнала, что пациенты (главным образом женщины) меня хвалят н называют «ватиновой», т. е. своей. Я рада, что нашла общий « массой язык и правильный подход, — в этом, несомнен­ но, много помогла практика охраны мат- младз, где мы учились особенному внима­ нию к больным. Как поживаешь ты, моя милая? Здесь в совхозе есть пианино, оно стоит в клубе, ключ потерян, чехла нет и барабанит на нем всякий, кому не лень. Приезжай-ка сюда и покажи, как надо играть. Получи­ ла ли из Москвы новые ноты и есть ли что интересное? Как Сергей Петрович? местной районной больницей заведует один из его учеников —- доктор Сапожков. Ве­ роятно, Сергей Петрович помнит: выпу­ ска 29-го года, высокий, худой, в очках. Когда я оказала, что живу у вас, Сапож­ ков весь просиял и все повторял, что Гвоздев замечательный профессор, исклю­ чительный хирург и т. д. и просил обяза­ тельно передать привет, что я , как ви­ дишь, и делаю. Как Неручев? Попрежнему приходит, стушает и молчит, глядя на те­ бя влюбленными глазами... Ну, ну, пожа­ луйста, не сердись. Я уж вижу как ты морщишься. Но, честное слово, мне его от души жаль и вовсе не потому, что его любовь безответна (иногда люди бывают счастливы и безответной любовью), а про­ сто потому, что очень уж мучит его эта проклятая контузия. Я знала одного та­ кого несчастного: припадки головной боли были у него настолько тяжелы, что он дважды покушался н а самоубийство и по­ том сошел с ума. Тут нужен продолжи­ тельный и глубокий отдых от всякой ра­ боты, по крайней мере на несколько ме­ сяцев, полный санаторный режим и смена впечатлений {хорошо бы Крым или Кав­ каз), но для Неручева и это явится, пожа­ луй, паллиативом. А бромистый натр и морфий — не спасут. Взгляпула на часы и ужаснулась: без пяти три, скоро начнет светать, а. у меня с восьми прием. Заболталась я с тобой, Татьяна! Будь здорова. Крепко целую. Если выяснится, что придется задер'- жаться здесь до конца мая — • сообщу. Но только едва ли задержусь, — судя по теперешним темпам, сев 'закончится во время. Лия. f** I * С общего собрания возвращались вме­ сте. Маршева жила почти рядом с амбу­ латорией. Сумрачный, ненастный вечер словно стягивал землю кольцом тумана и мелкого, холодного дождя. С -каждой мину­ той дождь моросил упорнее, чаще; ноги скользили по мокрой глине, и в туфли просачивалась вода. Маршева взяла Лию под (руку и обе ускорили шаги, слегка по­ качиваясь, разговаривая и посмеиваясь, — • итти было трудно и весело. У самой ам­ булатории, перепрыгивая через канаву, обе поскользнулись и упали бы, если бы не устояла (Маршева, — и только тут Лия почувствовала, как крепка и 'сильна ее спутница. Нагнувшись и смущенно отряхая брызги грязи с пальто, Лия благо­ дарно улыбнулась ей снизу вверх и неожи­ данно для себя сказала: — Зайдемте ко мне. Погреемся. Я вас угощу кофе, настоящим мокко, привезла из города. Маршева неопределенно повела плечом и тоже улыбнулась: — Спасибо, товарищ Гейман. Поздно. И хочется почитать о челюскинцах. В «Правду» не заглядывала улсе два дня, некогда было... а столько, говорят, инте­ реснейших подробностей... — У меня «Правда» есть. Взяла се­ годня у Лобастого. Будете пить кофе и чи­ тать газеты. Ну, пошли... Смеясь, отряхивались в передней, осто­ рожно снимали галоши. Лия включила свет, опустила занавеску окна — за ок­ ном юразу стаю черно. Поправив перед зеркалом прическу, зажгла спиртовку и поставила кофейник. Маршева сидела в широком плетеном кресле и, увидя н а номаде «Правду», по­ тянулась з а ней. В ярком свете электро­ лампочки лицо ее впервые выступило пЪред Лией так четко, со всеми мелкими морщинками и веснушками. Обыкновенное, часто встречающееся лицо — несколько суровое, с грубоватой кожей, мясистым носом, серо-синеватыми глазами и упрямой