Сибирские огни, 1936, № 2

По в наплыве туманов шатких Молча прятался враг по скалам. Не забуду последней схватки За рекою у перевала. Месяц слышал, как ветры дули, Люди с криком падали в реку, Месяц видел, как злая пуля, Сердце вырвала Чебереку. Неподвижный и молчаливый Чеберек зарыт под скалою, Он не слышал, как ночыо ивы Разговаривали с волною. Как, напуганные полсаром, Кони ржали, скача по тропам, Как во тьме под моим ударом Баробош повалился в пропасть. ... Долго пела Сайгалата, А потом ушла в разведку, Только в сумраке мохнатом Карабин качнулся меткий. Вдалеке, будто ослабли, Иод копытом гнулись горы, И казался месяц саблей Над зеленой кромкой бора. В кедраче, в густых туманах Ночь дрожала, гулы плыли, Будто тысячи шаманов, Одичав, там в бубны били. ... -А на утро выпали росы. Теплый воздух поплыл с востока, Распустив зеленые косы, Ели слушали песню потока. Из тайги, по тропе, что вьется Меж кустов и камней по скату, Два товарища на иноходцах Привезли в аил Сайгалату. Оглядела она ойротов, Что из юрт выходили с поклоном, И на войлок, пахнущий потом, Опустилась, не выронив стона. Только тонкие выгнулись брови, Но сказала голосом ровным: — Песню птицы слух мой ловит, Славпт птица край наш горный. Собрались цветы играя Под высокою осиной, Лиственница молодая К солнцу тянется вершиной. Будто горы стали выше, Посветлел зеленый лес их. В каждом дереве я слышу Радость жизни, голос песни. Но зачем пихтач дымится, Брызжет липкою смолою, Черные мои ресницы На глаза ложатся мглою? Отчего я тут на склоне, Где табун овец пасется? Дайте мне ружье, патроны, Вороного иноходца! Но рассыпанному следу, До вечернего тумана, Я к товарищам поеду. Нулю выпущу в Кармана! Но задумчивые от заботы, Да от боли большой человечьей, Уложили пастушку ойроты В низкой юрте на шкуры овечьи. Ей мерещились: битва, крики, Пад ущельями, над лесами Чеберек на высокой пике Поднимал боевое знамя.