Сибирские огни, 1936, № 2

Е. Пермитин ЛЮБОВЬ (Роман )1 Марина с радостью согласилась на пред­ ложение Марфы вернуться в Черновушку в тот же день. Станислава Матвеича дома не оказалось и она, оставшись одна, долго рассматрива­ ла выцветшую фотографию матери, ви­ севшую под старый, с облупившейся амальгамой зеркалом. С фотографии смо­ трело красивое, смелое лицо молодой жен­ щины с такою же, как у Марины, ро­ динкою над левым уголком припухшей верхней губы. Платье и прическа женщи­ ны были старомодно пышны и трогатель­ но наивны. Матери своей Марина не пом­ нила, по знала о ней многое от покойной бабки. И странно — жизнь женщины, смотревшей с фотографии, в этот момент показалась Марине схожей с ее жизнью. Марина уронила голову на руки. В окнах засиял вечер. В переулке по­ слышались чьи-то поспешные шаги. Ближе, ближе... Стукнула калитка: «Он!» Радость и страх с новой силой охватили Марину. Она подбежала к двери, закрыла ее на крючок и плотно прижалась к стене, втя­ нув голову в плечи. Шаги уже на дворе, уже слышно — кто-то открыл дверь в сени, взялся за скобку. И она услышала голос Матрены Погонышихи. Волнение Марины разряди­ лось приступом слез. Не страх не прошел и, в присутствии Матрены, Марина опас­ ливо смотрела на занавешенные изнутри окна, на дверь. Разговор не клеился. По тревожному 1 Окончание; см. № i „Сибогней* за 1636 г. состоянию Марины Погопышиха поняла все. — Вот что, дева, пойдем-ка ночевать ко мпе!... Марина поспешно закрыла квартиру, положила ключ на условленное место, над дверыо, и они чуть не бегом, побелсали на другой конец деревни. На улице Марина часто оглядывалась: ей казалось, что сза­ ди кто-то идет за ними. Еще дорогой Матрена рассказала, как опа «выпихнула своего трутня». Дома она показала Марине связку книжек, привезенных из района, и рас­ сказала о курсах, о работе на ферме, о чернушанской лсизни. Избегала только го­ ворить о Селифоне. Марина тоже не спра­ шивала о нем, хотя весь вечер ждала этого разговора. Уже раздеваясь, перед тем как лечь в постель, уловив взгляд Погонышихи на круглых и белых своих плечах, Марина, словно случайно, спроси­ ла: — «Ну, а как тут Фроська-то пожи­ вает?» — спросила и покрылась одеялом до подбородка. Матрена потушила лампу, села на кро­ вать к Марине, нагнулась и вполголоса, чтобы не разбудить дочку, радостно заго­ ворила: — Кикимора-то эта? Известно, тоща баба — вобла-рыба. От злости сохнет, Повесилась на эдакого-то молодца. Жизнь человеку заела, водовозная кляча... Да ведь у ней, Маринушка... и шкуренка-то не стоит сбруи... Как только Матрена заговорила о Фрос- ке, речь ее стала обычной, грубоватой, но образной. И, уже не стыдясь деревепских слов, она также красочно рассказала и о