Сибирские огни, 1936, № 2

Марина во время операции, прислонив­ шись к стене, стояла оцепенелая. Сердце у ней билось учащенно, на лбу выступи­ ла испарина. Лимонно-желтоватые круги расплывались перед глазами. Смертельная усталость навалилась на ее плечи. — ...Ой, какие мы молодцы! Какие мы молодцы!.. — слышала она, как во сне, слова Веры Павловны, обращенные к Та­ расику, чувствовала, что врач улыбается больному, сама хотела улыбнуться ему и не могла. И тойько крепче прижималась к стене, опасаясь сползти па пол на под­ гибающихся ногах. Вскоре после выкачи­ вания Гарасик впервые попросил есть. Марина опрометью кинулась на кухню и сама, не подпуская никого к плите, к посуде, в которой готовила, — сварила ему суп из курицы. Но когда Марина пришла к нему с та­ релкою бульона, — Гарасик спал, впер­ вые с закрытым ртом, и спокойно ровно дышал носом. Марина закрыла дверь и наглухо заве­ сила окна. Ей все казалось, что уснувше­ го ребенка могут разбудить начинающие просыпаться в другой половине дома дети. Она тихонько выскользнула за дверь, тихонько позвала пято Христиныо Седову и прошептала ей только одно слово: — Уснул!.. Лицо няни Седовой с ранними морщи­ нами в этот момент показалось Марине мо­ лодым п прекрасным. ★ Марина надела платье, дымчатый орен­ бургский платок на голову и вышла. За месяц болезни Гараспка в окно она виде­ ла меняющуюся погоду: дожди, пролетаю­ щий спег. Кухарка и прачка возвращались с ули­ цы с красными лицами и обсыпанными снегом головами. От заезжавшего к ней Селифона пахло дыханием надвигающейся зимы. Но на всем этом как-то не задержи­ валась Марина. Происходящее за стенами дома, казалось, было выключено из ее соз­ нанья. Ноябрьский день, склоняющийся к ве­ черу, с нависшими на горы толстыми, ультрамариновыми тучами, показался Ма­ рине радостнее и солнечнее весны. Вы­ павший перед этим первый мягкий снег на исходе дня выглядел молочно-голубым, невесомым и призрачным, как сказка, как детский сон. Марина счастливо сощурилась и шаг­ нула с крыльца иа песцово-пушисту» просинь снега. Белые крыши домов, белая, словно выутюженная лента тракта, разру­ бившего деревню. Зима. Пахнущий первым снегом, чуть колю­ чий хрусткий воздух, казалось, можн* было отламывать руками и глотать кусо* за куском. Марина распахнула пальто, и качаясь- ■ от усталости, от опьянившего ее воздуха, пошла. Позади, в большом, шумно-кипящем, восторженно-крикливом доме остался выр­ ванный из когтей смерти, вытянувшийся за болезнь, заметно повзрослевший, ми­ лый, так привязавшийся к ней Гарик, по* наблюдением вернувшейся Аграфены Та- туровой. Ему впервые разрешили сегодна сесть в кроватке и поиграть с детьми. Впереди — родной дом и близкий, как собственное сердце, Селифон, оставленный в эти дни ею и любимый, как никогда... Слегка наклонившись вперед, Марина прибавила шагу, почти побежала. Кто-то поздоровался с нею, но она не заметила, занятая своими чувствамп. Распахнув ка­ литку на родном дворе, первыми увидела серое, малиново-клювое стадо гусей. Не­ отличимые от гусыни гусята по-взрослому поджимали красные лапы, так же жирно гоготали, вытягивая толстые, пепельны» шеи. И по тому, как истроппли гуси спег у амбара, склевывая недавно брошенный им корм, и по обметенному крыльцу дома Ма­ рина поняла, что Селифон вернулся с по­ ля. Задыхаясь от волнения, она вбежала на крыльцо и открыла дверь. Одевшийся Селифон стоял у порога ■ надевал шапку. — Мара!.. Платок Марины упал на плечи. Поху­ девшая, с синими кругами под глазами, в от этого, по-новому, близкая п дорогая, она смотрела ему в лицо, не замечая, как слезы радости, которых она никак не мог­ ла ожидать, неудержимо покатились и в» глаз. — Ну, вот, ну, вот... — говорила она, бессильная сказать что-либо. — А я только-что собрался было к тебе... — рассказывал он через несколько минут. Селифон осторожно снял с плеч жены платок, пальто и разделяя сам.