Сибирские огни, 1936, № 2

«Вениамин, конечно, уже там... Вот так у нас всегда»... Он представлял себе ошибки, могущие быть в начале дела, недовольные лица кол­ хозников... Селифон поднялся и вышел на двор, решив заседлать жеребца до завтрака. Вскоре он вернулся, но у Марины все еще не все было готово. На сковороде шипело, жарилось розовое свиное caj^o, залитое яй­ цами, а сама Марина надевала свеже- выглаженную серенькую, как перепелка, блузку. Селифон мрачно опустился иа стул и краска, как всегда в таких случаях, жар­ кой волной прихлынула к его лицу. «Она должно быть зарезать меня хочет сегодня!» — Селифон с ненавистью по­ смотрел на сковороду с яичницей. «Там, чорт зпает, поди, что делает­ ся теперь; а тут завтрачек ждет». Он не мог уже больше дожидаться — вскочил •со стула, схватил фуражку и выскочил на двор. Белый жеребец, увидев подбегавшего к нему хозяина, пачал грызть удила и нерв­ но закрутился у столба. Трясущимися пальцами Селифон отвязал повод и вско­ чил в седло. Марина с надетою на одну руку серенькою ситцевою блузкой выско­ чила па крыльцо. — Селифон! — крикнула она ему вдо­ гонку. Но он уже в галоп мчался по улице и сторону речки Журавлишки. — Нет, так дальше жить нельзя! — шептала она, возращаясь в комнату. Серенькая блузка, так и не надетая на другую руку, как перебитое крыло, воло- чнлась за нею следом. ★ Примирение состоялось быстро, едва Селифон переступил порог. Он подкупил ее приездом домой к обеду. Мокрое от слез лицо Марины, при виде виноватого, робко входившего мужа вспыхнуло такой ра­ достью, что скрыть ее было невозможно, хотя Марина и отвернулась к стене. Селифон бросил фуражку, взял стул, поставил его посредине комнаты, сел на него верхом и, наклонив голову, покорно и решительно сказал: — Руби! По самые плечи руби! Марипа стояла, не поворачиваясь. Но по трясущимся плечам Селифон видел, что «на с трудом удерживает смех. Он стал подвигаться к ней вместе со стулом. Ма­ рина не выдержала, быстро взглянула на него смеющимися глазами и снова отвер­ нулась, но плечи ее затряслись сильнее... Вскоре он, обнаженный до пояса, мыл­ ся, согнувшись над эмальированным тазом, а Марина из большого голубого кувшина поливала ему на потную черную голову, на красную загорелую шею, холодную, приятно обжигающую воду. — Мама! Мамочка! — блаженно вскря­ кивал он, приплясывая у таза. Вечером Адуев решил сходить к Лупа- ну Федулову. Марина вызвалась пойти с ним вместе. Лупан Калистратыч Федулов — сосед и друг Егора Егоровича Рыклпна. Так же, как и Рыклин, Лупан Калистратыч речист и умен. Но, не" в пример Егору Егорови­ чу, — Лупан открыт, резок и прям... Федулов — оплот двадцати процентов не вошедших в колхоз единоличников, баро­ метр их настроений, самый суровый кри­ тик недостатков в работе колхоза. Адуева удивляла острота глаза Федулова к недо­ статкам и полная слепота к достижениям колхоза. Но достижения колхоза в Черно- вушке видели все, недостатки тоже, мо­ жет быть, видели многие, но прямо и рез­ ко из беспартийных высказывал их толь­ ко Лупан Калистратыч. Из «опаринской коммуны» Федулов «вылетел» первый. Об этом он любил рас­ сказывать. — Он на меня в крик, а я ему ти­ хонько так: «Ты, говорю, товарищ, си­ дишь не за белым столом, а за красным. Так зачем же ты по красному столу ку­ лаком лупишь?» — Ну, подумайте, мужички, он веч­ ный, можно сказать, портфельщик, и учит меня, как за скотом ходить, когда я в скотском дворе под коровой рожденный. Когда у меня, может быть, от скотского труда геморой с грыжей сросся... Было у нас с ним! Спасибо, отступился. А не то либо я лег в гроб, либо его в доски упорствием своим вогнал... Это он, Федулов, впервые натолкнул Адуева на мысль о постройке бани на по­ ле и о часах отдыха после бани. Бригадир Иван Лебедев рассказал Се­ лифону Адуеву разговор с Лупаном Феду- ловым. — Ну, сами и вы подумайте, — начал он свою речь. — Какая у вас жизнь? Черта мелете вы с утра до ночи, ет снега