Сибирские огни, 1936, № 2

— Силища-то! Храбрость-то величест­ венная какая! Марина никогда еще не видела таким Селифона. Расширенные его глаза горели восторженпо, в голосе было восхищение. — Мара! Брось все и сейчас же проч­ ти эту книгу. Сейчас! — Селифон так вол­ новался, так просил, что, казалось, отка­ жи Марипа ему в этом, и он упадет перед ней па колени и не встанет, пока она не начнет читать. И когда жена, повинуясь его бурно выражеипому желанию, взяла у пего из рук книгу и тут же за столом начала читать, — он несколько минут наблюдал за выражением ее лица, зара­ нее предвкушая восторг, который пере­ живет она за чтением несравненного произведения. После завтрака Адуев поехал на ферму, чтоб осмотреть законченный плотниками скотный двор. Дорогой думал о гениаль­ ных ученых и писателях, раскрывших глубочайшие тайники природы и челове­ ческого вердца. — А что сделаешь ты, Селифон Аду­ ев? — спросил он себя. На площади возвышалась братская мо- гнла, увитая пожелтевшими венками. — Вон Дмитрий Седов жизнь положил..: Селифон пришпорил жеребца, словно хотел ускакать от нахлынувших мыслей. Но и на быстром ходу они не оставляли его. Адуев успокаивал себя, что и такие люди, как Вениамин, Матрена Ногонышп- ха, пастух Рахимжан и Герасим Андре- нч — так же полезны родине, как уче­ ные и дожди... Но прямой в отношениях с другими и с самим собой, он тотчас же, как и раньше, заметил, что сумма полез­ ности находится в прямой зависимости от знания н спл. — Я приобрету зпания! Приобрету! — Адуев так громко сказал последнее слово и при этом так натянул поводья, что жере­ бец с хода остановился на берегу быстрой речонки Журавлишки. Селифон ткнулся па луку седла, и у него свалилась с голоры фуражка. Под­ хваченная волнами, кружась и ныряя, фу­ ражка неслась вниз по течению. Адуев спрыгнул с коня и побежал. Стараясь за­ бежать вперед, он спрямлял путь, укло­ нившись от извилистого русла речонкн. Па выдавшемся мыске поспешно спустил­ ся к воде и стал ждать. Захлестанная вол­ нами фуражка уже затонула по самый околыш. • Возвращаясь к лошади, Адуев смотрел на крутое падение Журавлишки, зародив­ шейся в ледниках. Гулкое ущелье речки в раннее майское утро было окутано нежн»- сиреневою дымкой. — Красота-то, красота-то какая! — словно впервые увидел он и темные, поч­ ти черные, ели по берегам речки, и чекан­ ные шишаки белков вдали, где зарожда­ лась река,' и нестерпимо-яркие (от утрен­ него солнца) всплески волн на открытых излучинах Журавлишки. ...«Впереди были таинственные, чер­ ные горы, покрытые лесом, за черными горами — еще выступающие скалы, и на высоком горизонте — вечно прелест­ ные, вечно изменяющиеся, играющие све­ том, как алмазы, снеговые горы»... — вспомнил Селифон описание гор, тольжо- что прочитанное им в повести о Хаджж- Мурате. Подарок ойроток — белый жеребец, прозванный в колхозе по имени бывшег® владельца — Кодачи, покосил глазом на подходившего Адуева. Вывернутый голу­ боватый, как облупленное яйцо, белок к«- ня, с черно-фиолетовым яблоком напомн- нали Селпфону белого коня Хаджи-Мурата. И горы, которые видел он в течение’ двадцати с лишним лет, впервые так по­ разившие его сегодня, н конь, на котором Адуев ездил не раз, — все это он увидел по-другому, после того как сам перешаг­ нул через, какой-то невидимый для себя рубеж. В этот счастливейший час ему захоте­ лось, чтоб и любимая им женщина так же, как и оп, почувствовала бы красоту н этих гор, и свежего росного утра, с си­ реневою дымкой над горами, ощутила по­ добное же ликование в своей душе, как это ощущает он. Легко оттолкнувшись вт земли, Адуев сел в седло и, разбрызгивая и вспенивая воду речонки, пустил кома крупной рысыо. Сможет лн сказать мать, в какой мяг,. час зародилось в ее утробе дитя, как рос и развивался плод? Говорят, что родовые- муки забываются мгновенно как только появилось дитя на свет: радость сильнее- страдания... Селифон Адуев не мог бы точно сказать, когда и где ему впервые пришла в голову мысль использовать крутое падение речки Журавлихи, отведя из нее часть воды для водопоя1прямо в поильные корыта вновь отстроенного скотного ДЕОра. Тогда ли,