Сибирские огни, 1936, № 2

гкв / / <ов V В сбоих стихах Маяковский передает революционную действительность. Это находит свое конкретное выражение и в больших художественных обобщениях героической борьбы народных масс, и s откликах на «мелочи жизни», на «зло­ бу дня». Создавая великие революцион­ ные поэмы, как «150.000.000», как поэма «Ленин», как поэма «Хорошо», утверж­ дая новую социалистическую действи­ тельность, — Маяковский в то же времч направляем, острие своего стиха nponii всякого рода „пережитков и остатк старого 'каимталистическврв' _щрошл6го*_ Так, хорошо' всем известны его'~?Якке| убийственные строки протиа мещанства, антисемитизма, хулиганства и пошлости. Стих Маяковского, когда это требова­ лось, звенел запоминающимся лозунг ом, гремел призывом к защите советской страны, звал к подписке на заем, к лик­ видации неграмотности.' Так Маяковский, этот замечательный поэт советской эпохи, стал соратником рабочего "класса и его партии в борьбе £а социализм.» Пс»э^ич Маяковского бо- /гата содержанием, она волнующа. От­ куда же черпал Маяковский эти ка­ чества для своего творчества? Ему их давала неразрывная связь л трудящи­ мися массами, епя_ активное участие в социалистическом строительстве. Именно это поднимало его поэзию на высокую ступень. Маяковский самым безжалостным об­ разом, ядовито издевался над такого сорта «поэтами», которые не хотели понимать революционную действитель­ ность, окунуться с г еловой, в е? глу­ бины. Неудивительно, чго у таких, с позволения сказать, поэтов стихи по­ лучались куцыми, убогими, ф^ьшивы- ми по содержанию. Манковскш'( писал о таких поэтах-перелицозщиках: •**... " ! Он берет былую оду, Славящую царский шелк, «Оду» перешьет в «свободу» И продает, как рев-стишок. Стихи.Маяковского всегда овеяны све. жестью содержания, но вместе с тем он упорно искал новые формы худо­ жественного выражения. Эти поски бы­ ли не самоцелью, не ради формальных ^новшеств. Маяковский упорно искал %эвые формы для того, чтобы сделать поэзию грозным оружием борьбы за социализм, сделать искусство достояни­ ем широчайших масс. Заглуша поэзии потоки, Я шагну _ через лирические томики, 4 Как живой, с живыми говоря, Я к вам приду в коммунистическое далеко не так, Как пе сенно-есененный провитязь... ...Мой стих трудом громаду лет прорвет и явится весомо, грубо, зримо, — Как в наши дни вошел водопровод, сработанный еще рабами Рима. Маяковский разорвал путы камерного' искусства для избранных и из затхлых буржуазных гостиных — поэзию, свой звенящий стих, вынес на площади и улицы к революционным пролетарским массам. Все это делает Владимира Мая­ ковского первым и лучшим представи­ телем нового типа поэта, выращенного и воспитанного нашей пролетарской ре­ волюцией, нашей партией. Невольно в памяти встает образ Мая­ ковского, читающего свои стихи на пло­ щади перед многотысячной массой. Москва. Май 1923 г. Лорд Керзон пред’явил советской стране ультиматум Вся Москва негодовала, пришла в дви ж.ение. С Лубянки, с Петровки, с Твер ской, со всех заводов и фабрик на пло щадь имени Я. М. Свердлова шли мно гочисленные колонны демонстрантов. За пах пороха, треск пулеметов, гром пу шек на полях гражданских битв еще были свежи у всех в памяти. Страна только-что победоносно закончила тя­ желую героическую борьбу с 14 импе­ риалистическими державами, разорвал» цепи блокады. Бойцы только-что вер­ нулись из-под Царицына, Перекопа, Во- лочаевска... И вот снова над страной, начавшей залечивать раны разрухи, на­ висла свинцовая туча войны... Неудержимым и беспрерывным -пото­ ком шли демонстранты. Никогда не за­ быть сурового марша одной колонны рабочих. Все они были одеты в кожа­ ные тужурки. Шли молча. Суровость и гнев, решимость и непреклонность были на их лицах. Вот они подошли к площа. ди Свердлова. Демонстранты расступи­ лись, чтобы дать дорогу людям в ко­ жаных тужурках. На них смотрели с восхищением, как на олицетворение ре­ волюционной силы и выдержки пролета­ риата. На площади стало тихо. Слыша­ лась лишь мерная поступь. Колонна по­ равнялась с грузовиком-трибуной. К борту грузовика, из группы людей сто­ явших на нем, вышел рослый широко­ плечий человек. Он снял кепку, поднял ее высоко над головой и — в торжест­ венной своей суровостью тишине — громко, на всю площадь, произнес: Разворачивайтесь в марше! Словесной не место кляузе! Это были стихи. В весеннем тихом воздухе далеко летели слова поэта. И у стен Малого театра, и у «Метрололя», и у белых колонн Большого театра, я