Сибирские огни, 1936, № 1
вы, закрывая глаза, крутили рога ми, но, отогнанные с одной сторо ны, они осаждали воза с другой, жадно ухватывая большие клочья. Не выпуская сена изо рта, мета лись с ним по двору, роняли. Зад ние, высовывая длинные, бледные языки, стараясь захватить сено, мяли стельных коров. На крик извозчиков из контор ки фермы с кнутом в руках при бежал Кузьма Малафеев и дежур ная доярка. Из-под кнута заведы- вающего с коров посыпалась шерсть. — Куда?! Ку-у-да, сдох-нуть бы вам!.. — Яростный крик Кузьмы еще больше распалил братьев. Иг натка с перекошенным от злости лицом несколько раз пытался уда рить комолую бусенькую коровен ку, но она прыгала козлом, увер тывалась от ударов, и вилы толь ко слегка задевали ее по ребри стым бокам. — Заапоррю! — не своим го лосом выкрикнул Игнатка и взмах нул вилами, когда Селифон под бежал уже к последнему пряслу денника. — Что вы делаете?! — через из городь закричал Адуев во весь го лос. Но происшедшее в тот же мо мент приковало ноги е т к земле. Игнатка с оилой метнул вилы в бусенькую коровенку... Острые, за лощенные рожки наполовину во шли в правый бок животного. Оглушенная бусенка упала на ко лени, потом стремительно вскочи ла и, ослепнув от боли, неистово крутя головой, со всех ног броси лась бежать. Торчащие в боку ее вилы покачивались из стороны в сторону. Кровь широкой лентой опоясала дымчато-бусый бок ко ровенки. Посредине двора, на вко панных в землю козлах лежала длинная листвяжная колода. В нее Матрена Погонышиха каждое ут ро раскладывала глыбы соли. Со всего размаху корова ударилась о колоду грудью и со стоном, от ко торого у Селифона пробежал мо роз по коже, рухнула на землю. Адуев перепрыгнул через прясло в денник. — Загоняйте! Во дворы заго няйте! — размахивая руками, за кричал он. Селифон, Кузьма Малафеев, при бежавшие из телятника доярки с трудом оттеснили почуявших кровь, угрожающе бузующих ко ров к открытым воротам денника, с трудом загнали их. Адуев подошел к хрипевшей, взбрыкивающей ногами бусенке, вырвал вилы из бока., повернулся и пошел с ними на Игнатку Гара нина. Вид Адуева, со стиснутыми зу бами, с почерневшими дрожащими губами, был так страшен, что Иг натка попятился от него к забо- РУ-. — Этими... вилами... — трудно проговорил Селифон. Сжимавшие черешок пальцы его были белы. Адуев ударил вилами в мерзлую землю. Вилы перелетели в рож ках. — Прирежь корову, пока не поздно, — приказал он Кузьме хриплым, задушенным голосом. ★ Селифон не пошел в деревню, а проваливаясь по колено в снегу, поднялся в глухой, еще мертвый, распадок. В голых ветвях берез уже по-весеннему азартно пописки вали синицы, но писк их, казалось, еще ярче оттенял тишину леса. Селифон лег на снег. Потреб ность остаться только с самим со бой, обдумать, уяснить большое и важное, без чего нельзя спокойно жить и работать, все чаще и чаще ощущал он за последнее время. Раньше все казалось ясным и понятным без дум. И даже любовь к Марине, с первых же дней захва тившая его всего, когда-то застав ляла Селифона только яростнее бить молотком по наковальне, не устанно ходить мимо ее окон, искать встреч с ней на полянке и замирать в сладостном напряжении при звуках ее голоса. Охота, жадный бег за зверем
Made with FlippingBook
RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2