Сибирские огни, 1936, № 1

на вытолченном, остро пахнущем мочею подворье — грузные фигу­ ры моров. Ближние услышали ша­ ги Матрены и, тяжело поднимаясь на передние ноги, встали, тронулись к ней навстречу... Погонышиха узнала лучшую корову фермы, черную в пестринах, белоголовую Аксаиху и красную криворогую Дочу, прозванную так за ласко­ вость характера. Коровы тянули тупые влажные морды, шумно обнюхивали одеж­ ду, норовили лизнуть ей руку. Матрена заметила, что Аксаиха и Доча вот уже несколько дней встречают ее первые. 'На ночь они ложились у прясла, половами к тропинке, по которой ходит она. По лицу Погонышихи скользнула улыбка. — Соскучились... Соли полизать захотели... — голос Матрены певу­ че нежен. Рукою она почесала коров по го­ рячим складчатым подгрудкам. По двору, к закрытому на замок амбарчику, куда на ночь убирали излизанные шершавыми- коровьи­ ми языками мраморные глыбы комковой соли, Погонышиха про­ шла медленно. Навстречу ей одна за другой поднимались коровы. Ак­ саиха и Доча неотступно следова­ ли за ней. Матрена остановилась и повер­ нулась к преследовавшим ее коро­ вам. — Кусочка захотела, Доча? До­ ча захотела кусочка? — в голосе Матрены и ланка, и удерживаемый смех. Криворогая молодая коро­ венка протянула к ней морду и громко замычала. Матрена комиче­ ски раскинула в стороны руки. — Нету кусочка, Доченька... Не­ ту... Но коровы, раздувая ноздри, тя­ нулись к пазухе Матрены. Погоны­ шиха достала оттуда несколько ломтей черного хлеба, густо посы­ панных солью, и рассовала обсту­ пившим уже ее со всех сторон ко­ ровам. Через час придут доярки. До дойки, перед выгоном, скот успеет нализаться соли. Все свое домашнее хозяйство пе­ редала Матрена четырнадцатилет­ ней дочке, большеголовому не­ складному еще подростку Нюрке. В полдень Нюрка прибегала к матери на ферму с пестреньким платочком в руках. В заставлен­ ной молоковесами и бидонами по­ лутемной комнатушке Матрена от­ рывалась от работы и с’едала обед. Чем больше входила в работу Погонышиха, тем молчаливей и су­ ровей становилась она. За последнее вре(мя и на собра­ ния перестала ходить, а если и по­ являлась ненадолго, то сидела от­ чужденной. И даже лицом измени­ лась Матрена. Мясистые щеки ее подернулись болезненной прожел­ тью, у глаз набрякли синеватые мешки. Под пытливыми взглядами Сели­ фона и Вениамина Татурова Мат­ рена опускала голову и торопилась незаметно уйти. А в декабре, когда ферма вывез­ ла весь корм из гор, наметав в сен­ ники длинные скирды, когда под крыши дворов встал на зимнюю кормежку скот, во время колхоз­ ного собрания погонышихина доч­ ка сунула председателю свернутый вчетверо лист бумаги. — От матери, — стыдливо ска­ зала Нюрка и юркнула в гущу кол­ хозников. До этого ни на ячейке5, ни на правлении Погонышиха не появля­ лась с осени. Не развертывая, Се­ лифон положил лист бумаги на стол. На собрании обсуждали спи­ сок ударников-охотников, вернув­ шихся из тайги с промысла. Сопоставляя результаты добычи лучшей бригады соболятника Кузьмы Безручки с уловом брига­ ды Ляпунова старшего, страстный охотник Селифон возбужденно рас­ краснелся. Шкурки белок, горно­ стаев, колонков ожили, наполнив голубые сумерки зимней тайги вол­ нующим шорохом, испестрив розо­ вые по утрам переновы1 ажурной паутиной заветных соболиных сте­ 1 Перенова — пороша , свеже выпав­ ший снег.