Сибирские огни, 1936, № 1

34 llllll!llllllll!ll!ll!lllll!l!i:iillillllll!!!l!!!ll!IHII!linil!lll!!lll!llll!lllllll!lllli E . П Е Р М И Т И Н долго рассеяла злобное настрое ние Петухова. Законсервирован ные, Iподвешенные в сушильне пан ты напоминали густую рощу де ревьев с облетевшими листьями. Стоимость собраяного «урожая» была очень значительна, и все-таки Герасиму Андреичу казалось, слов но он шотерял что-то, ходит, сло няется из угла в угол, заранее уве ренный, что потерянного не найдет. Только под вечер собрался он в де ревню. Петухов дольше обычного уса живался на седле, разбирал поводья и потом негромко спросил Овеч кина: — Мне кажется, Акинф Фалеич, что цену за маралов они кладут се рединою? Председатель хорошо знал, что совхоз, отбирая здоровых, рослых маралов, дал за них самую высокую цену, но ему хотелось, чтоб Акинф подтвердил его предположение о средней цене. Овечкин понял Пету хова. — Как оказать, Герасим Ан дреич — замялся Акинф. — Оно, конечно, во и, по-адоему, рюш» бы цена не особо завидная. Уж больно звери сортовые... — 'Вот я и говорю, — обрадован но заговорил Петухов. — Раз цена середняя, значит и зверей середаих... Ты там, знаешь, эту маралуху Глазастую и быка Мишку... — Герасим Петухов выра зительно махнул рукой. — Какой чорт их, кроме нас с тсбой, допод линно разберет... Хотя бы и зоотех ник, подумаешь, тоже птица... Овечкин понимающе улыбнулся. —Мало ли у нас яловых, жирных маралух и бычишка 'сходственный есть, бул'чненыюий, тот... Так ты его на место Мишки загони в бычник, Акинф Фглеич. Успокоенный председатель уехал из маральника ночью. ★ На заседании партийной ячейки была мертвая тишина. Собрались все, а Татурсмз все еще не поднимал наклоненной над бумагами голо вы, Коммунисты избегали смотреть друг на друга. Один Герасим Пету хов держался развязно. Непринуж денно развалившись на стуле, он пытался даже улыбаться. Но все отлично понимали, 'что председа тель только «делает форсистый вид». Причину созыва ячейки; зна ли. Вопрос для всех был -совершен но ясен, и исе-таки жались к стене, опасаясь заговорить не вмеру гром ко, неосторожно двинуть ногой. Так в комнате безнадежно боль ного в последний, раз собираются его друзья. — Товарищи, я не люблю красно (говорить. —-Вениамин закусил гу бу. На вспыхнувшем лице его ре шительно сверкнули глаза. В за щитной гимнастерке, обтянувшей грудь, плечи, в этот момент он по ходил на- бойца, с примкнутым штыкам бросившегося в атаку. — Но ведь тоже, куда нас ведет партия, это же, товарищи, прорыв в иные, неведо распрекрасные века. И только самый отсталый да закля тый классовый врат не понимает... А вот, оказывается, нашей родной власти не только классовые враги препятствие чинят... — Татуров по вернулся к Петухову. Герасим Андреич отодвинулся от него к стенке. «Я ему сказану, я ему тоже сказану», шептал он. Петухов ■чувствовал, как пропала наигранная его развязность и как из-под вспо тевших разом подмышек по ребрам покатились струйки холодного клейкого пота. И снова все партийцы услышали от секретаря о сыром и сорном хле бе, о пкилой (муке учителю и об об мане совхоза -с маралами... — А об ком я заботился? А что товарищ Каганович об увеличении доходности колхоза говорит? — тихо сказал Герасим Андреич во время передышки Вениамина. Об этом он собирался крикнуть во весь голос и сам не знал, почему так ти хо выговорились слова защиты. — Ты читал только, что тебе к твоим мыслям подходило. А рядом, в этой же статье... — Татуров вы нул из стола газету и прочел: «Мы мало еще политически поднимаем колхозника со ступеньки на сту