Сибирские огни, 1936, № 1

стороне батюшка сочувственно кивал го­ ловой. БЕСОВСКОЕ НАВОЖДЕНИЕ Наряду с «чудесами», творимыми ку - лацко-лоповской массой, с самого начала засухи расплодилось по деревням множе- * ство всякого рода ведьм, знахарей, кол­ дунов и прочей чертовщины. Взбудоражен­ ная фантазия темного деревенскою жите­ л я , разжигаемая религиозной пропагандой из кулацжо-половских уст, работала не­ престанно, нагоняя смертельный страх на слушателей и на 'самого рассказчика. А рассказывалось порою такое, что волосы на голове шевелились. Про ведьм говорили, что они облекают­ ся в белые одежды и надевают скрипу­ чую обувь, .— прикидываются то свинь­ ей, то со'бакой или кошкой, что по ночам они доят чужих коров и портят у них вымя. Указывали на определенных лиц, вызывали их н а сход и тут «легонь­ ко» допрашивали, «легонько» учили. Ху­ же приходилось тем, кого задерживали с подойником под чужой коровой, — тут уж пощады не бывало, били чем и как копало, нередко забивали н а смерть. На поверку же потом оказывалось, что у из­ битой, изувеченной «ведьмы» куча голых голодных ребятишек. Заподозренные в ведьмовстве женщины, опасаясь расправы, а то и просто дикого самосуда со стороны своих же односель­ чан, обращались за помощью к попу. Служитель алтаря охотно снимая с не­ счастной «печать дьявола» и давал от­ пуск грехам. Недавняя ведьма являлась таким образом миру чем-то вроде непо­ рочной девы. Но в чем-з чем, а в ее непо­ рочности мужички нередко сомневались. Вот к а к происходило дело в одном та ­ ком случае. — Пришли мы с Матреной к батюш­ ке, — рассказывала востроносая бойкая бабенка с 'беспокойными главами, — а он в аккурат от обедни вернулся. Кухня большущая светлая, а на столе пнрог горячий, так и пышет, — прости меня, господи... А возле пирога кухарка, — спит, не спит, а все окаянная; видит... Стоим это мы возле пирожка, а батюш­ ка — глядь — меня из комнаты к себе подзывает. — Пойдем, говорю я Матрене, а 'батюшка — нет, нет, говорит, сперва одна иди, я по одной принимаю... Похо­ же, к а к на исповедь. Я инда зарделась вся, а ноженьки вот-вот подсекутся... Про­ сти меня, господи...— Почто, говорит, — вдовица пожаловала? — это батюшка-то меня спрашивает. Я ему все по порядку и высказала, — так , мол, и так , з а ведь­ му меня почитают, убить грозятся, а я все-провсе один только разок и подоила корову, малых детей жалеючи... — Ой, — говорит, — вдовица, это бес тебя попу­ тал, бесу ты под ал а сь , надобно его вы­ гнать... Я сразу в слезы... Господи, гово­ рю, почто ты меня, несчастную вдову, оставил? А батюшка, — ничего, говорит, не отчаивайся, мы сейчас его выгоним. Это беса-то, прости меня, господи... И при­ вел меня к себе в спаленку. Смотрю я— благолепие супротив нашей-то мужицкой хаты! В углу образа в золотых ризах, на окнах чистые занавесочки, цветочки то­ же, а на полу медведь огромаднющин... Ей-богу, не вру... Смотрю я — а саму, как в лихоманке, и бьет и бьет... Зуб на зуб не попадает... — -Видишь, видишь, к ак ол в тебе взыгрался, — батюшка-тв мне говорит. Взял с налоя крест да как закричит: «Сгинь! Сгинь, нечистая си­ ла!» Я со страху, как стояла на медве­ де — так на него и грохнулась. А ба­ тюшка, знай, свое: сгинь, сгинь! — я на меня напирает. Напирает и напирает, прости меня, господи... Закрыла тут я гд азы ны ш , лежу на медведе и ни живая — ни мертвая. А он как начал меня тискать, бес-то, туда-сюда, туда-сюда, меня инда в пот бросило. Очнулась я в ся рас­ христанная, даже сказать совестно. А батюшка с крестом стоит и отдышаться не может. Ну, говорит, силен же бес к тебе сидел... И ручку свою мне в г у бы .— Иди, вдовица, не сумлевайся, бог тебя не оставит теперь... Вернулась я на дерев­ ню, рассказываю, а мужики ржут... Им ништо, а мне, бедной, слезы... Мужики слыли больше за колдунов, за знахарей. К числу колдунов причисляли, между прочим, кабатчика Ивана Калияо- вича, помогавшего нопу в организации уже описанного мною «чуда». Какова бы­ ла т а «нечистая сила», которая, по мне­ нию мужиков, помогла разбогатеть кабат­ чику — я расскажу дальше. Сейчас же остановлюсь на одном событии, порожден­ ном деревенскою темнотою в те далекие голодные годы. , Капралов Тихон, любивший тешить му­ жиков игрою на балалайке и ублажать их рассказами из библейской истории, пустил слух, что в лесу, в десяти километрах от