Сибирские огни, 1935, № 6

БУРАВ Ай Й Н О т и а Ш П Ш Н М 87 Взор устремлен в синеву. Смуглые, сильные руки Натягивают тетиву. Разорившись, хан восклицает, Продолжая вдоль озера путь: — «Повстречать бы сейчас Бурабая, Я б стрелою пронзил ему грудь!» Хан Хасым был жестокий убийца, Ненавистный и злой человек, И не даром молва кровопийцей Заклеймила Хасыма навек. Еще его слова звучали, И эхо вторило в горах, Вдруг впереди все кони встали: По берегу шагал Бура. Он поднялся из вод озерных И, преграждая людям путь, Смотрел на всадников проворных, Готовых в горы повернуть. Тогда Хасым перед Бурою Остановил рывком коня. Колчаном кованым звеня, В него нацелился стрелою И в грудь Буры ее послал. Затмились очи смертной мглою... Бура завыл, заскрежетал... Трубя и кровью истекая, Он Хасым-Хана обежал И быстро в горы ускакал... Кругом, как будто заклиная, За ним остался след кровавый И белой пены яркий след. (Искатель былей величавых, — Его в горах найдет поэт). Потом, узнав о злодеяньи, Хасыма проклял наш народ И с той поры — гласит преданье — Пошел на убыль ханский род. А Я помню в детстве долгий разговор, Беседы стариков о белом Бурабае — Хранителе чудесных наших гор, Жемчужины всего степного края. Они уверены, что ханский род утас И вымерли хасымовы потомки Лишь потому, что проклял в смертный час Бура весь ханский род и все его обломки... В свидетели приводят старики И озеро, где синева такая, И джурт Хасыма у степной реки, И а голубом тумане камень Бурабая, И, наконец, те песни, что звучат, С попутным ветерком с вершины гор спускаясь, И, к путнику беспечному ласкаясь, Ему легенды древние дарят. Перевод с казанского Н. Феоктистова,