Сибирские огни, 1935, № 6

сын ташиямимтяшм за пой записи раскрываются целые картины прошлого для тех, кто остался в живых. № 103. Брюнет, лет 55-ти. Длинные волосы, рыжая борода, усы. Бе- лая нижняя рубаха, серые брюки. Деревенские обутки. На полях газеты против этого номера написано мелким четким почерком: Аким Иванович Демин. — Это мой отец, — поясняет молодой челЬвек. — Он был парти- заном и попал в плен к белым... Он замолк на минуту, потом вздохнул и, свертывая газету, заго- ворил безудержно, точно перешагнул какую-то грань, разделявшую нас, заговорил, как долго молчавший человек. Его рассказ лился сво- бодно и легко, потому что ничего не нужно было придумывать, по- тому что рассказывал пережитое, и передо мной одна за другой вста- вали картины прошлого. ...Маленький Коля третьи сутки ходил с матерью по большому городу. Третьи сутки они искали отца. Люди прислушивались к жа- лобам матери, давали советы, но отца никто не видел, никто не знал его в этом большом городе. Коля видел, как мать начинала терять надежду увидеть отца живым, как она все чаще и чаще плакала, и он не знал, чем ее успокоить. Уставшие, иззябшие, под вечер на третий день они зашли во двор большого дома. У ворот их встретил суровый часовой. Коля не слышал, о чем мать говорила с ним. Его острые глаза разглядели в углу двора гору человеческих трупов. Коля застыл на месте. Он не мог ничего сказать матери и не мог отвести глаз в сторону. Трупы у забора напоминали Коле поленницу дров. Как обломанные сучья, торчали везде руки со скрюченными пальцами и голые ноги; запрокинутые в смертных муках головы часто были черны, как обго- релые пеньки. У одних руки были связаны веревкой за спиной, у других ноги в кандалах. Ободранные спины, ощеренные без'языкие рты, отсеченные уши... Мать тянула онемевшего Колю за рукав, останавливалась, разгля- дывала каждого мертвого и вполголоса всхлипывала. — Мученики-то какие!.. Господи!.. Шаг за шагом они переходили от трупа к трупу, и над каждым из них мать вздыхала и плакала. Коля прятался за нее и никак не мог спрятаться от одинокого остекленевшего глаза, глядевшего на него из груды трупов. Они осмотрели уже почти всех мертвых, когда магь неожиданно вскрикнула: — Акимушка!.. — и тихо опустилась на снег. В углу, прислонившись спиной к забору, стоял отец. Его косматая голова, рыжая широкая борода и тяжелые брови были густо усыпаны снегом. Правую щеку развалила глубокая рана, и белую рубашку темными пятнами окрасила кровь. Руки связаны за спиной, а на груди приколота бумажка, как у слепых нищих, когда они ходят по селу, собирая милостыню. Он стоял во всем домашнем.— таким запомнил его Коля при прощании, только вот однорядки на нем не было. Человек с винтовкой, охранявший покой мертвых, помог Коле поднять мать и прочитал бумажку: „Осталась жена и семь человек детей". Мать всхлипывая говорила: — Семеро их... семеро... Об детках вспомнил, голубчик мой, при