Сибирские огни, 1935, № 6

170 jtiillUfЕШ1ШН]3:)11ШНН)НШ11ШХ]НТ131ШПП1ШН(ЦШНс Л 11ии1ЕгННН13Н111и]иН!1Ш11Н(Ш11Ш1ПШНПи(Е1Ш4Ш1ШЛШПШ1Ш>Н1П441НСШП1Ш1иННП1Ш1и1ШН!ПиШП1 ^ г. вяткин отвечали европейцам так: «дайте нам приданное для наших дочерей, тогда мы не станем их убивать». Аналогичное явление Эйтель отмечал у китайцев провинции Кантон, ои вы- считал даже процент таких несчастных девочек,: 66. То Же наблюдалось, по словам Мюллера, в Австралии и других странах. Средние века прославлены в истории 'своим культом женщины, любовью рыцаря к Прекрасной Даме. Но давно уже известна настоящая цена этому ли- цемерному культу, этой театральной любви, которая отлично уживалась с ци- нично-жестоким поясом целомудрия, с «правом первой ночи», с заточением жен- щин в башни и подземелья. «Священная» инквизиция охотнее всего расправлялась с женщинами, ибо считала, что дьявол ближе к женщине, чем к мужчине, и что именно женщина ввергает человечество в бездну всяческого греха и ереси. И характерно, что когда в начале эпохи Возрождения художники стали воздавать должное кра- соте человеческого тела, особенно женского, некоторые церковные вожди не- истово забили тревогу. Метко и зло сказал впоследствии Гейне: «Бедра тициа- новской Венеры представляли большую опасность для попов, чем тезисы Лю- тера». ' , , I Отношение к женщине и в эпоху Возрождения осталось прежним. Данте создал очаровательный, но почти бесплотный идеалистический образ Беатриче. Боккачио написал легкомысленно-жизнерадостный «Декамерон», но мы знаем, чем и как Боккачио кончил: под влиянием религиозных фанатиков и аскетов, он осудил «Декамерон» и написал поэму «Ворон», где дает крайне злобный об- раз женщины, как погубительницы человечества. Автор знаменитых любовных сонетов Ф. Петрарка посвятил своей воз- любленной Лауре около 300 стихотворений: он воспевает ее глаза, губы, улыб- ку, походку, даже ее следы, но более или менее четкого внутреннего облика Лауры мы у него не находим, — повидимому, этот внутренний облик не ин- тересовал поэта. Он восторженно говорит о ее «ангельских устах, полных жем- чужин, роз и сладкой речи», но этой живой «сладкой речи» читатель не слы- шит, Лаура проходит перед ним немая, внутренне пустая. В поэзии Возрождения, как и в средние века, поэты не скупятся на льсти- вые и нежные слова по отношению к женщинам, особенно своим возлюблен- ным, но дифирамбы эти зачастую полны литературной риторикой и вызывают сомнение в их искренности. Как на любопытный пример, граничащий с анекдо- том, можно указать на итальянского поэта XVI века Антонио Гебальдео, писав- шего сонеты не только любимой Женщине, но и ее рубашке и даже пожару в ее доме. По словам поэта, пожар трудно было погасить, потому что красота этой дамы воспламеняла всех и каждый должен был заливать сам себя. Едва ли при наличии серьезного чувства потребовались бы подобные поэтические калам- буры. Рядом с таким лирическим шутовством идет линия строгой морали, требу- ющей от женщин самоотречения в пользу мужчины. Женщина прославляется преимущественно в тех случаях, когда выражает мужчине рабскую преданность. Например, великий испанский драматург XVI века Лопе-де-Вега, которого Сер- вантес называл «повелителем театра», славословит самоотречение женщины в Шьесе, которая так прямо и называется «Раба своего возлюбленного». Чрезвычайно распространенное в XVII и XVIII веках воспитание девушек в монастырях, под систематическим надзором иезуитов и прочих церковников, почти совершенно изолировало будущих жен и матерей от живой жизни, ее ин- тересов и требований. Девушкам внушалось одно: посвятить себя или богу или семье, быть рабой небесного жениха или земного мужа. Вошедшим в круг семьи — выхода из него не было, церковь не допускала развода. По остроум- ному замечанию Энгельса, «католическая церковь, надо думать, лишь потому отменила развод, что убедилась в отсутствии лекарства против супружеской неверности, как его не существует против смерти». Подобное пленение девушки в монастыре, а затем женщины — в семье, казалось бы, должно было вызвать значительные поэтические отклики, волновать поэтов... Но никакого волнения, которое охватило бы хоть нескольких поэтов и вызвало бы соответствующий об- щественный резонанс, мы в мировой литературе XVII и XVIII веков не находим. И об'яснить это можно только тем, что такой плен был в порядке вещей и что на красоту женщин вечное пребывание их в стенах монастыря или феодального замка влияния не имело, а все остальное было не так важно... Характерные штрихи при разработке темы любви и отношения к женщине находим в восточной поэзии. Великий персидский лирик Саади, восхищаясь женской красотой, в то же время пишет такие не совсем деликатные строки: «Если женщины голос в дому раздается, То веселия двери скорей закрывай». В китайской лирике так называемой эпохи Тан (VII—IX века, когда китай- ская поэзия, по словам ее критиков, была уже «деревом в полном цвету и пло-