Сибирские огни, 1935, № 5

ПОВЕСТЬ О РОДНЫХ И ЗНАКОМЫХ 1Щ1ИШ1тНПП1Ш1П1№ЦНШНП1М! 1ШШ1Н1М1Н1Н1М1Ш1ШНППШт 85 вязочный отряд, но там все большевики. Хотите нам помочь — иди- те с ним». Наташа спокойно пошла за молодым человеком. Через несколько часов, подобрав раненых на Остоженке, Ната- ша и трое рабочих пошли с носилками к Москворецкому мосту. Те- перь в отряде называли юнкеров «они», а большевиков — «наши». Около храма Христа юнкера открыли по отряду пулеметный огонь с крыши Игумновского дома. Наташе показалось, что на левое плечо ее упал утюг и такой тяжелый, что плечо сразу ушло вниз. Оказалось, что ее ранили. Товарищ из отряда неловко перевязал ее, упустив бинт и раз- лив иод, и сказал: — Плечо — навылет. Сустав, кажется задет. Жаль, был бы из вас толк. Вы лучше! нас справляетесь с этой штукой, — он все еще держал остаток бинта, — и, вообще, молодец. Больше этого товарища Наташа никогда не видела. Она пошла домой. При переходе через Воздвиженку свист пуль остановил ее. К ней подбежал студент. — «Наташа! — крикнул он,— я же вам говорил — не ходите!» Она не могла вспомнить, что это за студент и откуда он ее знаег. Он подвел ее. к автомобилю, и ска- зал шоферу: «Вези в Александровское». Так Наташа попала в Алек- сандровское юнкерское училище на Знаменке. Там ее перевязали и оставили до утра. Соседка ее, раненая в грудь молодая женщина в платочке, тихо подошла и села к Наташё на кровать. «Откуда вы?» — спросила она. Наташа рассказала. — Вы можете выручить меня, — сказала женщина. — Я иесила патроны туда, к городской думе. Муж мой — рабочий, там дрался. Меня ранили и «они» подобрали. Я сказала, что я прислуга, ходила в лавочку. Меня отвезли сюда, а до дому мне далеко. Позвольте мне зайти к ^ам,. я у вас отдохну, а то здесь мне опасно. Дома мать открыла Наташе дверь, отступила на шаг и отверну- лась. Она всю цочь не спала. Маруся посидела у'*-них до вечера, по- обедала и ушла, рассказав наташиной матери, что у нее дома двое ребят, кто такие большевики и что она тоже большевичка. Вечером Наташа лежала, высоко подложив подушки, плечо ее сильно болело. Мать сидела около, и в первый раз и жизни они разговаривали по- душам^ «Какая хорошая эта Маруся», — говорила мать, и глаза у нее были твпдые! и добрые, а седые волосы зачесаны гладко наверху, заплетены в косу и заложены на затылке. Никогда раньше не видела Наташа у матери таких доверчивых глаз. Мать всегда была насто- роженной, печальной, часто плакала и -кричала на Наташу. А когда приходил отец, мать упорно молчала или называла его на «вы» и говорила, что его «домой не загонишь». — Ты, Наташа, надейся только на себя, — сказала она. — Все наши знакомые и родные, — все изолгались, честных людей из них мало. Отец твой — и тот нашел себе другую женщину и мне лжет. Все кругом говорят: большевики все разрушат. Но, Наташа, все, что можно, уже разрушено до них, — честь, порядочность, дружба, лю- бовь. Я была бы счастлива, если бы могла так вот носить пат- роны мое(му муж|у. Н'о мы не способны на большие дела. Кто эти большевики — я тоже не знаю, но у них есть товарищество, стой- кость, дружба, — слышишь, как Маруся рассказывала. А вот ты, На- таша, еще девочка. Дорога у тебя широкая, но ты беспомощна и, к}ак я, не знаешь', куда итти. За три дня ты была в перевязочном отряде у юнкеров, потом у рабочих, попала в юнкерское, в лазарет и привела оттуда Марусю — жену большевика. Тебе все одинаково интересно. Но надо, Наташа, ' сделать выбор...