Сибирские огни, 1935, № 5

80 Ш1Й111111!1111111111Я H. ЕМЕЛЬЯНОВА «Вот они, проводы на войну», — снова подумала Наташа и утер- ла глаза. Сразу кругом стало как-то глухо и тихо, хотя подходил -на погрузку второй батальон, а железнодорожники сцепляли новый состав. Крикнуть бы: «Алеша!» Не услышит. .. «Алеша, Алеша, Але- ша!»—про себя повторила она, и вдруг все ожило: вся жизнь — ря- дом с ним, хоть и от'езды каждое лето. Да, жизнь все так же про- должалась вместе. Послезавтра она поедет на Бирюсу, а он теперь, вместо лагерей, поехал защищать границу. Она вернется с работы, как всегда. Может быть, опять поднимется на мост, попросит начальника мостовой ох- раны пропустить плот. А он — вернется ли так, как обычно из лаге- рей, — поздоровевшим, крепким, веселым? — Мама, — перебила ее мысли Таня, — ведь, ты вот шоколад уронила и колбасу уронишь... А папе что дадим? — Да ведь папа уже уехал, Танюша, — сказала мать. Товарищ Дробышев был хороший буровой мастер, и Наташа всегда, когда видела его, думала, что он очень добрый человек, хотя был он видом суров, усат и ворчлив. Особенно длинные его усы, сви- савшие вниз, почему-то казались сердитыми. Бурил он уже второй месяц'против лагеря, добираясь до угля, пласт которого выходил в большом овраге, где расположено было стрельбище. Углем этим Наташа не занималась, но перед ее поезд- кой на Бирюсу туда отправился инженер из центра и два городских геолога посудить и прикинуть, где бить вторую буровую. Наташа, неопытная по этой части, поехала с ними посмотреть и поучиться. Было тут и желание еще раз пройти по лагерю, где день тому назад ходил и работал Алексей. Уже была осмотрена буровая и вся компания спустилась в овраг «пощупать уголек», как говорил инженер, когда Наташа подошлд к знакомым тополям и остановилась у домика Алексея. Больше никто не посыпал дорожек песком. На передней линейке лежали разворо- ченные черные колеи — в день сборов шел дождь. Сложенный из разноцветных камешков портрет Ленина был цел. У него только вы- щербилось несколько камешков около глаз. Ленин от этого стал старше, ожил и поразительно стал похож на лучший свой портрет с доброй усмешкой. На полу в домике валялся разорванный конверт с надписью: «Начальнику школы». Полузасохший букет цветов, собранный Таней, стоял в консервной баночке. Старенькая тощая ручка с заржавлен- ным пером, пятна чернил на столе, просыпанный зубной порошок, баночка из-под сапожной мази и крошечные записочки крупным дет- ским почерком: «Папа, я пошла в кобенет к зубному», «Я пошла в столовую», «Тельцов принес мне птичку, я ее выпустила», 1с<Я ложусь спать», — все еще хранило отпечаток совместной жизни отца и до- чери. Наташа вздохнула: «Где теперь будет Таня?» — и вернулась к буровой. Дробышев сидел и курил. «Проводили вчера?» — спросил он. «Проводила», — ответила Наташа. Они посидели молча. Солнце было горячее и яркое. От буровой вышки лежали на тра- ве короткие тени. «Как же теперь? Видно, бросай работу? К родным подадитесь?» — «Почему, товарищ Дробышев? Я думаю завтра вы- езжать, как было намечено, на Бирюсу или на реку Тель». — «Э, да вы молодец», — сказал Дробышев и так добро посмотрел, что На- таша пожаловалась: «Одна беда — дочку некуда девать. К родным везти никак нельзя, самое горячее время пропадет». — «А большая дочь - то?» — «Шесть лет».